Книга Спаси меня, мой талисман! - Наталья Шатрова

– И если ты не отстанешь от Баяна, – пригрозила она напоследок, – я все расскажу старейшинам.

Женщина не боялась Тенгизы, поскольку была моложе и сильнее, а в складках одежды скрывала нож. Но она не знала, что Тенгиза намного расторопнее и ловчее, и не ожидала, что удар по голове лишит ее сознания.

Тенгиза заранее продумала смерть глупой степнячки, решив представить дело так, будто она погибла от когтей зверя. Она поднесла страшную волчью пасть к лицу женщины и чуть не отшатнулась, когда та открыла глаза. Исход дела решил страх перед разоблачением, придав рукам невероятную ловкость и силу. Бедная женщина ничего не успела сделать. Острые клыки в одно мгновение распороли кожу и жилы и сжали горло, а волчья лапа с острыми когтями доделала остальное, придав смерти естественный вид.

Возвращаясь после убийства в стан, оглядываясь по сторонам, Тенгиза мучительно раздумывала, как извести Недвигу. Та теперь знает о ней слишком много. Тенгиза дошла уже до женской вежи, когда в голову ударила простая мысль: «А почему бы не подбросить Недвиге пасть и лапу? Хуже мести не придумать! Чем Недвига докажет, что эти вещи не ее?»

Мысль пришла мгновенно, показалась очень удачной и своевременной, и продумать ее до конца женщина не удосужилась. Тем более, на везенье, в веже, где всегда толпилось полно народу, в это время никого не было. Это показалось Тенгизе добрым знаком, и она тут же спрятала страшные орудия смерти в Недвигиных вещах…

– Пить, – застонала Тенгиза, – пить…

Недвига вздохнула, взяла кувшин и подошла к женщине. Приподняла ее голову, приложила кувшин к губам. Та жадно ухватилась за край и принялась глотать воду, пока не захлебнулась.

Недвига отобрала кувшин, поставила на пол и собиралась уже отправиться на свое место, но Тенгиза застонала и зашептала что-то на чужом языке. Сначала Недвига думала, что это заклинание, и испугалась, но затем поняла, что звуки кажутся ей почему-то удивительно знакомыми, и вдруг сообразила, что без малейших усилий каждое произнесенное слово доходило до ее сознания и отпечатывалось там без всякого перевода. Тенгиза в беспамятстве говорила на родном Недвигином языке, забытом ею давным-давно, в далеком детстве.

Тенгиза шептала о ладье, о разбойниках, о бедной больной сестренке, сгинувшей в пучине времени. Недвига невольно опустилась на шкуры в изголовье постели и просидела так до рассвета, слушая прерывистую речь больной женщины.

– Кто ты? – спросила Недвига, когда Тенгиза открыла глаза и посмотрела на нее осмысленным взглядом.

Женщина молчала, и Недвига уточнила:

– Откуда ты родом? Ты говоришь на языке, который я знаю с детства. Я с годами забыла многое, но сейчас, слушая тебя, вспомнила. Я не знаю, откуда я родом, помню только сестру, с которой плыли на ладье, когда нас схватили разбойники. Потом нас разлучили.

Тенгиза слушала с интересом.

– А сестра была старше или младше? – спросила она.

– Старше. Она всю дорогу за мною ухаживала. Я болела, и она боялась, что меня выкинут с ладьи.

– А потом мы волоком тащили ладью с одной реки до другой, – продолжила Тенгиза, – и нас здорово исполосовали плетьми. Сначала была жара, и мы изнывали от зноя…

– А затем полили дожди, и все стали болеть, – закончила Недвига. – А маму ты помнишь?

– Да… У нее было много детей. Жалкая неуютная лачуга. Я еду носила в поле.

– А я в тот день с тобой напросилась идти…

Обе замолчали, рассматривая друг друга как бы заново, будто только что встретились.

– Как ты жила? Расскажи, – Недвига первой нарушила молчание.

– Да что рассказывать? Хорошо жила. Меня тогда купец один купил, привез в Итиль. У него семья была огромная и жена злющая презлющая. Все извести меня хотела, да я не больно-то давалась. А купец влюбился в меня без памяти, подарками забрасывал. Я уже собиралась замуж за него выйти, но он из-за религии своей пострадал. В Хазарии война была между мусульманами и иудеями, а он уж больно за ислам свой горой стоял, вот и лишился головы, а мы, его домочадцы, в рабство попали. Мне-то что, я уж к неволе была привычная, а на жену-то его холеную без смеха смотреть не могла. Уж она плакала, убивалась, свободу свою жалела, будто жизнь теряла. А мне опять повезло, в царский дворец я попала, а там меня каган увидел. Ох, какой это мужчина, ты бы знала! Он меня в шелка одел, любил без памяти, я в холе и неге жила много лет, пока не подарили меня печенегам.

– Зачем же ты вредить им стала?

– Ведаешь ли ты, Недвига, что такое любовь? Я ведь тоже кагана полюбила, жить без него не могла. Дочка наша в Итиле живет в царском дворце. Большая уж, замуж скоро выдавать. Меня каган обещал вызволить отсюда, если несколько поручений выполню. Та старуха, с которой ты меня видела, родная его сестра, со мной она связь все время держала. В последний раз она сказала: «Если сможешь отвратить печенегов от союза, то вернешься в Итиль богатой женщиной». А я так дочь увидеть хочу.

Недвига слушала, удивляясь: вроде сильная и умная женщина, не терпящая над собой власти, а так безропотно предана человеку, который, видимо, ее ни во что не ставил. Почему женщины так легко подчиняются мужчинам?

– Я рада, что мы встретились с тобою, – Недвига решительно перевела разговор. – Я о тебе много раз думала. Сначала часто тебя вспоминала, затем с годами забывать стала, а нет-нет да и придет на память наше путешествие. Как мы могли сразу друг друга не узнать? А ведь многие отмечали, что мы похожи. Сколько времени даром потеряно… Теперь все по-другому будет.

– Наивная ты, Недвига, – покачала головой Тенгиза. – Между нами пропасть, неужели ты не понимаешь? Сколько лет мы с тобой не виделись? Я давно привыкла обходиться одна, решать все своими силами, и никто мне не нужен.

– И ты совсем не рада? Вот ни капельки, нисколечко?

Слова Тенгизы поразили ее в самое сердце. Недвига не могла поверить, что сестра настолько стала равнодушной.

– Радости я действительно не испытываю, – усмехнулась Тенгиза, – хотя чувство какое-то в душе есть. Вроде ненавидеть тебя я перестала.

– Как ты можешь так говорить? – совсем расстроилась Недвига. – Ведь мы же сестры!

– Ну и что? Я теперь прыгать должна от счастья? Через тебя мне попало.

– Ты сама в этом виновата. Жила бы себе спокойно, как большинство тех рабынь, что тоже в стан были отправлены, никого не трогала, ничего бы не было…

– Ты не понимаешь, я в Итиль хочу, я дочь увидеть хочу. Раньше я думала: вернусь, каган в жены меня возьмет, подарками осыплет. А теперь кому я такая нужна? Как ты думаешь, я долго буду болеть?

– Не знаю…

Недвига не хотела расстраивать женщину. Тенгиза была изуродована до неузнаваемости, и шаман сказал, что после таких пыток она не выживет.

Тенгиза поняла.

– Ты думаешь, я умру? – спросила сурово. – Нет, не дождетесь. Я долго проживу и попытаюсь еще поквитаться с обидчиками. У меня они поплачут, умоются еще слезами…