Книга Око за око - Евгений Санин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выкрикивая проклятья, Прот стал срывать с убитого жреца полоски шкур зарезанных животных, обмотался ими, поднял плеть и, в последний раз оглянувшись на философа, с трудом двинулся к деревянному мосту. Тело разрывалось от боли. Ноги подгибались.
Со стороны казалось: пьяный луперк возвращается домой с веселого праздника. Потихоньку боль притупилась, тело вновь стало послушным.
Прот шел по узким, вонючим улочкам Рима, с трудом сдерживая в себе рабскую привычку бежать. Редкие прохожие удивленно смотрели на припозднившегося луперка, а потом, всплеснув руками, бежали к нему и просили ударить их плетью.
Сначала робко, а затем все сильнее, яростней Прот хлестал ненавистные лица, источавшие улыбки и слова благодарности, гнев его смешивался со слезами, смех — с проклятьями…
Очнулся он на старом кладбище, где обычно хоронили слуг, рабов и бездомных римлян — бывших крестьян, ставших бродягами. Семь рабов печально выслушали рассказ о гибели своего товарища.
В полночь от пустынного берега у городской клоаки, куда стекались все нечистоты города и где нельзя было встретить посторонних глаз, отчалил небольшой парусник.
В тот же час из Рима по гладкой, словно бронзовое зеркало, Аппиевой дороге в удобной повозке выехал посланник Рима в Пергам Гней Лициний.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Отправив домой купленных рабов, Эвбулид вернулся к «камню продажи».
Глашатаи на этот раз расхваливали партию чернокожих египтян, поджарых мужчин с острыми плечами. Еще вчера молившие своих богов о высоком разливе Нила, рабы стояли, скрестив на груди жилистые руки, и с тоской смотрели, как поднимаются по ступенькам их будущие хозяева, зажиточные афиняне.
Египтян сменили фригийцы, фригийцев — пленники из Каппадокии, Понта, их — малоазийцев — косматые геты, бородатые тавры…
Эвбулид ревниво оглядывал каждую партию, слушал цены и с радостью убеждался, что самые лучшие рабы этого привоза достались именно ему, да еще по такой смехотворно малой цене!
Подтверждали это и завистливые взгляды соседей. Сомата — что гнездо горных пчел: не успеет самая быстрая найти сладкий цветок, как об этом уже знает весь улей!
Приосанившись, он даже стал давать советы нерешительным покупателям, называя понтийцев — пергамцами, тех, в свою очередь, — каппадокийцами: все эти рабы из неведомой ему Малой Азии были для него на одно лицо.
Вскоре Эвбулида уличили в невежестве, и он, опасаясь насмешек, а пуще того — сглаза, скороговоркой пожелал покупателям благосклонности богов и заторопился с соматы.
Радость переполняла его, искала выхода, но, как нарочно, на всей агоре не было видно ни одного знакомого лица. Даже Армена, которому он мог рассказать о крепости рук сколотов, о сговорчивости их торговца, и того он отправил со своими новыми рабами на мельницу. Эвбулид обошел весь рынок, потоптался перед храмами, у Пестрой Стои и направился в гимнасий, где состязались атлеты. Среди множества зрителей, подбадривающих возгласами потных, обсыпанных мелким песком борцов, он, наконец, увидел несколько своих знакомых. Все они, уже наслышанные о покупке, выразили буйный восторг. Но, узнав, что званого ужина по этому случаю не будет, сразу поскучнели, и один за другим перевели глаза на арену.
«Жаль, что нет Фемистокла!.. — подумал Эвбулид, глядя, как обнаженный атлет под восторженные крики подминает под себя соперника. — Уж он–то иначе порадовался бы за меня!»
Обычно захватывающее его зрелище на этот раз показалось скучным, и Эвбулид выбрался из толпы, забившей здание гимнасия.
Улицы Афин по–прежнему были полны народа. Каждый торопился по своим делам.
Напрасно Эвбулид пытался завести разговор с остановившимся поправить ремешок сандалии гражданином и с зевакой–прохожим. Сославшись на неотложные дела, они продолжили путь. Никому не было дела до счастливого Эвбулида. Лишь философ сам пытался заговорить с ним, как всегда, обо всем и ни о чем. Но до этого ли ему было в такой день!
Так, толкаемый всеми, он медленно брел по бурлящим улицам, пока взгляд его не упал на знакомую надпись, сделанную прямо на стене одной из торговых лавок:
«Здесь, за самую скромную плату, седые снова станут молодыми, молодые — юными, юные — зрелыми мужами! Модная стрижка, бритье, уход за ногтями, ращение волос и самая приятная беседа — только у нас!»
Обрадованный Эвбулид машинально пригладил свои мягкие волосы, отмечая, что давно не мешало бы постричься, придирчиво осмотрел отросшие ногти и, едва сдерживая нетерпение, шагнул через порог лавки.
В тесном помещении было оживленно. Два цирюльника — оба метеки1: худой финикиянин и тучный грек из Элиды ловко обслуживали клиентов. Финикиянин тщательно выбривал щеки молодого грека. Элидец красил волосы пожилому афинянину, придавая им красивый однородный цвет. Слушая вполуха, о чем рассказывают клиенты, они успевали делиться свежими новостями, услышанными от предыдущих посетителей, перебивая друг друга и перевирая их, как только могли.
Два десятка человек, разместившись на лавках вдоль стен, увлеченно беседовали между собой в ожидании своей очереди.
Эвбулид поискал глазами свободное место и направился к дородному капитану триеры — триерарху2, который молча прислушивался к тому, о чем говорят остальные.
— Сегодня на агоре поймали вора! — вытаращив глаза, воскликнул финикиянин. — Мерзавец утянул у торговца рыбой двадцать пять драхм!
— Не двадцать пять — а целую мину! — поправил элидец. — И не в рыбном ряду, а на сомате!
— Говорят, на сомате продавали сегодня полузверей–получеловеков! — подхватил финикиянин, и его глаза стали похожими на круглые блюдца.
— Их было тридцать штук! — кивнул элидец. — Головы — скифов, туловища — циклопов, а на ногах — копыта.
— Один ка–ак кинется на покупателей! Пятеро — замертво, семь пока еще живы!
— Какой–то ненормальный заплатил за них десять талантов!
— Не такой уж он и ненормальный! — возразил финикиянин. — Будет теперь показывать их по праздникам за большие деньги!
Эвбулид слушал метеков и давился от смеха. Слезы выступили у него на глазах.
— Ну и народ эти цирюльники! — обращаясь к триерарху, заметил он. — Голова — скифов… туловища — циклопов… десять талантов!
— Не вижу ничего смешного! — пожал плечами триерарх. — В море я встречал чудовищ и поужаснее! Сирен, мурен–людоедов. Одни только морские звери чего стоят!..
— Да дело в том, что это я купил этих «полузверей–получеловеков»! — пояснил Эвбулид.
— Ты?!
— Да, я!
— И будешь показывать их по праздникам?
— Какие еще праздники! — засмеялся Эвбулид. — Эти рабы — обычные люди, только очень высокие и сильные!
