Книга Досье на Шерлока Холмса - Джун Томсон

Холмс также стал более открыто проявлять при Уотсоне меланхоличное настроение, которое временами охватывало его. В «Медных буках» Холмс замечает: «Я уверен, Уотсон, – и уверенность эта проистекает из опыта, – что в самых отвратительных трущобах Лондона не свершается столько страшных грехов, сколько в этой восхитительной и веселой сельской местности». Он был в еще более торжественном и философском расположении духа в конце расследования дела о «Картонной коробке». «Что же это значит, Уотсон? – спрашивает он. – Каков смысл этого круга несчастий, насилия и ужаса? Должен же быть какой-то смысл, иначе получается, что нашим миром управляет случай, а это немыслимо. Так каков же смысл? Вот он, вечный вопрос, на который человеческий разум до сих пор не может дать ответа».

Наверно, для Холмса было большим облегчением, что у него появился близкий друг – возможно, впервые в жизни, – которому он мог доверить подобные мысли.

Однако не все было так мрачно. Друзья часто смеялись, и образ Холмса как интеллектуала, глубоко погруженного в свои размышления, верен лишь отчасти. На протяжении всего повествования Уотсона часто упоминается о том, что Холмс улыбается или смеется – от «мимолетной усмешки» до «приступов истерического смеха», к которому присоединялся Уотсон.

Холмс обладал тонким чувством юмора, часто иронического. Это демонстрирует его высказывание в «Долине страха» о стиле «Альманаха Уайтейкера»: «Хотя вначале он лаконичен, к концу становится чересчур болтливым». Однако когда эта ирония переходит в сарказм и бывает направлена против Уотсона, того раздражают «сардонические» выпады Холмса (как он говорит в том же рассказе).

Несмотря на крепнувшую дружбу и искреннее восхищение Уотсона, порой Холмс раздражал его, особенно когда пребывал в «сквернейшем настроении». Именно тогда Уотсону поневоле приходилось вспомнить об эгоизме его друга, который он находил отталкивающим. Так как Уотсон был чутким по натуре, ему было трудно мириться с более холодным и менее эмоциональным характером Холмса. Иногда он даже называл того «мозгом без сердца» – настолько не хватало Холмсу способности к сочувствию.

Эта сторона личности Холмса проявляется в его отношении к некоторым людям, особенно к тем, к которым он не без оснований питает неприязнь – например, к доктору Гримсби Ройлотту («Пестрая лента»). По поводу его смерти, к которой Холмс косвенным образом причастен, он замечает: «Не могу сказать, чтобы эта вина тяжким бременем легла на мою совесть».

Как только дело закончено, Холмс больше не проявляет интереса к своим клиентам – даже к мисс Вайолет Хантер («Медные буки»), молодой леди, обладавшей большим обаянием и отвагой. Это Уотсон, разочарованный отсутствием интереса к ее дальнейшей судьбе у Холмса, берет на себя труд выяснить и сообщить о ее карьере в качестве директрисы частной школы.

Но когда Холмс беседует со своими клиентами, он способен проявить поразительное терпение и выслушивает их рассказы, порой пространные, не прерывая. Он даже может посочувствовать их бедам, как в случае с мисс Элен Стоунер («Пестрая лента»), которую успокаивает, гладя по руке. Это редкий случай. Увидев, что девушка замерзла, он усаживает ее у камина и просит принести ей чашку кофе. Однако он непреклонен в одном отношении: его клиенты должны быть совершенно откровенны с ним. Когда Холмс заподозрил, что мистер Блессингтон ему лжет («Постоянный пациент»), он резко отказался продолжать это дело.

Но хотя Холмс осуждает клиентов за скрытность, сам он не способен отказаться от удовольствия мистифицировать других. Даже Уотсона, своего близкого друга, он умышленно держал в неведении в ряде случаев. Например, расследуя дело о «Берилловой диадеме», Холмс ловко уворачивается от вопросов Уотсона, меняя тему. Занимаясь делом об исчезновении лошади, фаворита Серебряного, и смерти ее тренера, Джона Стрэкера, Холмс вводит в заблуждение не только Уотсона, но и владельца лошади, полковника Росса, а также инспектора Грегсона, который официально занимался этим расследованием. В данном случае у Холмса есть некоторое оправдание: он утаил истину, потому что преждевременное обнародование разгадки испортило бы театральную развязку. Холмс не мог устоять перед искушением ввести театральные эффекты в свое расследование – в этой слабости он признается в «Долине страха». «Уотсон уверяет, что в душе я художник, – замечает он. – Есть во мне это, я люблю хорошо поставленные спектакли».

Как только Холмс хорошо зарекомендовал себя в глазах миссис Хадсон и Уотсона, он вернулся к своим прежним привычкам: стал неаккуратен, поздно вставал. Иногда, пребывая в маниакальном состоянии, он позволял себе безответственные поступки – например, использовал гостиную в качестве тира, о чем уже упоминалось в четвертой главе.

И тем не менее на протяжении этого периода у Холмса определенно меняется характер, и он становится более зрелым. Одним из показателей этого является изменение его отношения к государственной полиции. С годами он стал меньше презирать офицеров полиции и их методы – даже Лестрейда, которого называет «лучшим сыщиком-профессионалом» в Скотленд-Ярде. В «Картонной коробке» Холмс замечает, что на инспектора можно положиться в плане недостающих фактов в деле, так как «несмотря на полное отсутствие ума, он вцепится, как бульдог, если поймет, что надо делать». Вряд ли Холмс сделал бы даже такой сомнительный комплимент несколькими годами раньше. Он также хорошо отзывается об инспекторе Грегсоне, называя его «первым умником в Скотленд-Ярде», правда лишенным воображения.

Но особенно ярко проявляется более терпимая позиция Холмса в его отношениях с инспектором Мак-Дональдом, молодым и умным офицером Скотленд-Ярда. Уотсон говорит, что хотя Холмс несклонен к дружбе, он хорошо относится к этому большому шотландцу. Он называет его «друг мой Мак-Дональд» и «мистер Мак» – в этом обращении звучит нежность. Как замечает Уотсон, Холмс искренне восхищается профессионализмом этого молодого человека.

Другая перемена – это готовность Холмса признать, что порой он бывает неправ. Вряд ли он поступил бы так раньше.

«Вначале я пришел к совершенно неправильным выводам», – признается он Уотсону в конце дела о «Пестрой ленте». Еще более откровенно высказывается он о своих недостатках в рассказе «Желтое лицо», действие которого происходит в Норбери. Он говорит Уотсону: «…Если вам когда-нибудь покажется, что я слишком полагаюсь на свои способности или уделяю случаю меньше старания, чем он того заслуживает, пожалуйста, шепните мне на ухо: „Норбери“ – и вы меня чрезвычайно этим обяжете»[35].

Занимаясь расследованием такого большого количества дел, Холмс уделял время и другим своим интересам. Если события рассказа «Картонная коробка» действительно имели место в августе 1888 года – то в 1887 году он опубликовал в «Антропологическом журнале» две короткие работы о человеческом ухе, уже упоминавшиеся во второй главе. Он также продолжал свои химические эксперименты, включая анализ ацетона и успешную попытку разложить углеводород.