Книга Любовь и другие иностранные слова - Эрин Маккэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я продолжаю думать о Стефане, о сладких поцелуях и о тошноте в желудке всю дорогу до летнего дома, где, к счастью, ничего с прошлого года не изменилось: все то же белое здание с до блеска отполированными стенами и полами из тополя, мягкой мебелью в сине-белых тонах и огромным крыльцом. От крыльца к пляжу ведут тридцать две ступени. Мне ни разу не удавалось пройти по ним, не подцепив занозу. А в шлепанцах я вечно падаю.
Два дня я размышляю о своих чувствах к Стефану, прерываясь лишь на лекции по Экологии Нашей Меняющейся Планеты. Я бросаю этот курс после первого же дня. Приходится. У нашего лектора над верхней губой нависают капельки пота, и он говорит «патамушта» вместо потому что. К перемене я уже не слышу ничего, кроме этого слова, и оно доводит меня до белого каления.
В учебном отделе я перезаписываюсь на курс физиологии спорта: он тоже зачтется мне в Кэпе. Когда я рассказываю об этом папе за ужином, его это крайне забавляет.
– Может, расспросишь учителя про удержание равновесия и координацию? Заодно станешь учебным пособием для группы.
– Я не настолько неловкая, – протестую я и через два дня, оступившись на последней ступеньке крыльца, плюхаюсь на песок. И пребываю в тучном настроении, вдыхая аромат чужих носков.
– Вот молодец! – говорит папа, переступая через меня.
– Это все шлепанцы.
Деннис ДеЯнг помог бы мне встать. И Стефан, наверное, тоже.
Стефан – мне, 9:45
Только что услышал в машине Come sail away – подумал о тебе
Стефан – мне, 9:53
Загружаю Come sail away в плейлист – длинная такая песня, оказывается
Стефан – мне, 10:17
Скучаю – мои смс до тебя доходят?
Я сижу на физиологии спорта. Сегодня среда, третий день занятий. Я жду переменки, отвечаю Стефану. Пишу, что здесь учителя такие же, как в школе: во время уроков телефоны надо выключать.
Сегодня я впервые использую наше фирменное вечернее прощание:
Я – Стефану, 22:32
Думаю о тебе. Спокойной ночи.
Стефан – мне, 22:33
Я тоже. Спокночи.
Следующим вечером:
Я – Стефану, 22:32
Думаю о тебе. Спокойной ночи.
Стефан – мне, 22:33
Я тоже. Спокночи.
Следующим вечером:
Я – Стефану, 22:32
Думаю о тебе. Спокойной ночи.
Стефан – мне, 22:33
Я тоже спокночи.
Следующим вечером:
Я – Стефану, 22:32
Думаю о тебе. Спокойной ночи.
Стью – мне, 22:33
ДА ЛАДНО?
– Ох, блин, – кошусь я на телефон.
Я – Стью, 22:34
Не на ту кнопку нажала. Это Стефану.
Стью – мне, 22:35
Тили-тили-тесто…
Я – Стью, 22:36
Тесто сидит в одиночестве на пляже и пытается все обдумать.
Стью – мне, 22:36
Ты одна на пляже? Сейчас же 22:30.
Я – Стью, 22:37
Нет, я уже легла.
Стью – мне, 22:37
А почему сказала, что на пляже?
Я – Стью, 22:38
А почему ты сказал про тесто????
Стью – мне, 22:38
Это же ты замесила его со Стефаном.
Я – Стью, 22:39
Спокойной ночи, Стью.
Стью – мне, 22:39
Спокойной ночи, Джози.
Тесто или пляж. Должно же быть какое-то решение.
Я пошла на пляж нарочно, чтобы влюбиться.
Конечно, это правда лишь отчасти. Но из того, что я читала в романах, можно сделать вывод, что влюбляться на пляже проще и приятней, чем в бакалее или в торговом центре. Пока что я не замечаю, чтобы стало как-то проще. Всякий раз, когда я думаю о том, как скажу Стефану «Я тебя люблю», все во мне кричит, что это ложь. Я хочу сказать эти слова, но не могу. Вот не могу – и все тут.
Я наблюдаю за Россом и Мэгги, которые приехали на выходные, и вижу, как им друг с другом спокойно и хорошо. Он то и дело поднимает взгляд от книги. Она пытается сдержать улыбку, но не может. Я смотрю на родителей, когда они гуляют по пляжу, смеются, пихают друг друга локтями, задирают головы к небу. У меня со Стефаном нет того, что есть у Росса и Мэгги, что есть у моих родителей: глубокой личной связи, общего языка. Я умею говорить на языке Стефана, и мне даже нравится, но все равно этому надо было учиться. А ему приходится и того сложней. Учитывая это обстоятельство, я, видимо, не смогу признаться ему в любви.
Кейт и Джофф точно не говорят на одном языке. Ну, либо я этого не вижу. Они приехали на этой неделе, и у меня есть целых пять дней и вечеров для наблюдений. Я смотрю на них издалека. Он не отрывается от книг и постоянно говорит ей что-нибудь вроде «Тебе, возможно, будет это интересно» или «Мне кажется, тебе понравится эта формулировка». А потом он зачитывает что-нибудь вслух, будто ей пять лет. Если повезет, она даже поможет ему листать страницы.
Когда они не обсуждают работу и планы на свадьбу, Кейт бегает купаться, разбрызгивая вокруг себя воду с визгом и хохотом. Джофф сопровождает ее, но радуется скорее за нее, чем вместе с ней.
Выйдя из воды, они словно соревнуются, кто быстрее высушит волосы полотенцем. Побеждает Кейт. Я хихикаю с крыльца, наблюдая, как Джофф корчится и извивается, когда сестра намазывает его солнцезащитным кремом. Когда приходит его черед помогать, он особо не торопится, то есть ну вот совсем не торопится. Прикасается к Кейт так, словно она хрустальная (собственно, так и есть, насколько я могу судить), а потом осматривает ее со всех сторон и объявляет, что дело сделано. И снова читает ей вслух, пока она смотрит на озеро.
– Возможно ли, – спрашиваю я у папы, который сидит рядом со мной на крыльце, читая вчерашний выпуск «Вестника Голландии», – что Джофф – это такой Распутин, который загипнотизировал Кейт и заставил ее поверить, что она в него влюблена?
– Нет, – говорит он, не отрывая глаз от газеты.
– А я все-таки узнаю, почему ее к нему тянет.
– Да уж не сомневаюсь.
Четыре недели пролетают слишком быстро, и вот мы снова дома, в милом сердцу, хоть и безводном, Бексли. Сегодня четвертое июля, и я лежу на кровати Стью, уставившись в потолок и не видя ничего, кроме его неизмеримой пустоты.
