Книга Популярность. Дневник подростка-изгоя - Майя ван Вейдженен

По классу проходит коллективный стон. Ничего не может быть хуже, чем взрослый человек, рассуждающий о «волшебных физиологических переменах».

– Я вполне серьезно, – мисс Уэлч изгибает брови и поднимает руки в воздух. – Когда у вас, девочки, идут месячные, это действительно сказывается на вашем эмоциональном здоровье.

Парни фыркают. Я краснею. Мисс Уэлч не останавливается.

– Да ладно вам, если бы вас, мальчики, бросало то в жар, то в холод, если бы вам приходилось менять окровавленные прокладки по пять раз на дню, вы бы иначе запели.

Они таращат глаза. Какое счастье, что у Карлоса Санчеса нет этого предмета.

– Однако этим здоровье не ограничивается. Позднее в этом семестре мы с вами посмотрим видео на тему заболеваний, передаваемых половым путем, и пронаблюдаем различные инфекции пениса и вагины. Честное слово, парни, ваш пенис может выглядеть точь-в-точь как цветная капуста.

К концу урока у всех девочек ноги скрещены так плотно, что это было бы смешно, если бы не было так тревожно.

Мисс Уэлс самый эффективный учитель, который у меня когда-либо был.

Я никогда не стану заниматься сексом. Никогда.

Пятница, 20 января

Половина учебного года осталась позади, и я делаю краткий отчет о том, как меня воспринимают:

У ч и т е л я: «Прилежная и ответственная».

Го т к и: «Она… с приветом».

Ф у т б о л и с т ы (в лице Карлоса Санчеса): «Ботанка».

Л е о н: «Красавица».

Б и б л и о т е ч н ы е гики: «Нормальная, наверное».

Х о р: «Ботанка».

О р к е с т р: «Ботанка».

К е н з и: «Эпичная неудачница. Наиэпичнейшая».

У ч и т е л я на замену: «Нужно узнать, где она одевается. Где она достала такой кардиган?»

Суббота, 21 января

– Позвони мистер Лоуренсу, – говорит мама, вручая мне его телефонный номер. Я опускаюсь на кухонный стул. Ненавижу звонить по телефону. Не легче и от того, что мне нужно звонить своему самому любимому в мире учителю, который умирает от рака. Жизнь иногда так несправедлива.

Я медленно выдыхаю.

– Хорошо.

Пять гудков в трубке – я уже готовлюсь оставлять сообщение на автоответчике.

Но тут мистер Лоуренс наконец подходит к телефону.

– Алло?

– Здравствуйте, это Майя. – Я стараюсь говорить бодрым тоном.

– О, здравствуй, Майя, – кажется, он рад меня слышать. – Как твои дела?

– Хорошо, а ваши?

– Не самым лучшим образом, но я буду в порядке. Ты, наверное, слышала, что я восстанавливаюсь после рака.

– Да, слышала, – говорю я, закусывая губу. – Можно вас навестить? Я бы хотела показать вам кое-что, что я сейчас пишу.

Мама улыбается мне, когда я заканчиваю разговор.

– Ну что? – спрашивает она.

– Я расскажу ему про Бетти Корнелл. Завтра.

Она качает головой.

– Нет, Майя, так нельзя. Если станет известно, что это просто эксперимент, все, что ты делала весь этот год, будет впустую.

– Это может быть мой единственный шанс. Он никому не расскажет.

Она вздыхает и качает головой.

– Ну, это же твой секрет.

Воскресенье, 22 января

Мистер Лоуренс живет с бежевом доме с глиняным гномом на крыльце.

– Готова? – спрашивает мама.

Я киваю, плотно сжимая пальцами вазу с желтой розой и конверт, в котором лежат мои свежие рассказы и стихи. На дне конверта – письмо, которое я для него написала. Под ним спрятано «Руководство для популярных подростков от Бетти Корнелл».

На мне юбка до колен, синяя блузка и мои древние башмаки. Ни жемчуга, ни колготок, ни косметики. Я хочу, чтобы он узнал меня.

Я стучу, мне открывает его жена. Она ведет меня наверх к мистеру Лоуренсу. Он кажется изможденным и исхудавшим. Он немного рассказывает о своей семье и внуке, хотя с трудом вспоминает, в каком тот классе. Он говорит, что скучает по преподаванию, вот только не может вспомнить, кто его теперь замещает.

Наконец он спрашивает у меня о творчестве. Тогда я рассказываю ему о том, как папа нашел книгу Бетти, и о маминой идее. Рассказываю о Кензи и Карлосе Санчесе. Рассказываю о своих главах.

Я прошу его сказать что-нибудь о популярности, чтобы использовать его цитату в своей книге. Он улыбается и говорит: обязательно.

Прощаясь, я обещаю писать письма по электронной почте. Я не уверена, встретимся ли мы еще когда-нибудь.

Последние его слова, что я слышу, обращены к жене. Даже на лестнице я слышу в его голосе гордость. Она эхом отдается в моем сердце.

– Когда-нибудь она станет знаменитым писателем.

Понедельник, 23 января

Сегодня на репетицию хора Надия (волейболистка, перешедшая к готкам) приходит с сережкой в хряще уха. Она собирает вокруг себе приличную толпу семиклассниц, демонстрируя серьгу всем желающим.

– Когда мне прокололи тут ухо, у меня изменился слух, – на полном серьезе сообщает Надия. – Теперь я могу говорить с Богом… и Ганди.

Ее слушательницы горячо кивают. Что и неудивительно, ведь еще в прошлом году они были доверчивыми шестиклассницами.

Она подходит ко мне и разглядывает мою одежду. Я смотрю на ее: черные туфли, черные серьги, черные волосы, черные джинсы и желтое поло.

– Ого, – говорит она. – Выглядишь… симпатично. То есть нет. Не симпатично… Консервативно. Вот что я хотела сказать. Выглядишь консервативно.

Я осматриваю себя. Старушечий желтый кардиган и пилигримы.

Она права.

– Это делает тебя умнее? – спрашивает она.

Я говорю, что мне надо над этим подумать. Позже даже Карлос Санчес делает мне комплимент.

– Эй, Майя. Мне нравится твоя кофта.

Фу. Понятия не имею, что он имеет в виду, но его интонация вызывает во мне желание вымыть мозг с мылом.

– И мне нравятся твои бусы, – продолжает он.

Я трогаю нитку жемчуга на шее.

– Хм, ладно.

– Знаешь, что интересно, – ухмыляется он, – у моей бабули точно такие же.

Класс взрывается гоготом.

Пятница, 27 января

Закончив работу над нашим коллажем по эмоциям, мы с Кензи обменивается записками в классе здоровья, обсуждая туберкулез. Вдруг она бросает ручку на стол и хитро улыбается.

– Пойду спрошу у мисс Уэлч что-нибудь про секс. Пока, неудачница.