Книга Ресурсное государство - Симон Кордонский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Попытки изменить содержание общественного договора, которые предпринимаются сейчас избранным президентом, уже привели к росту социальной напряженности. Попытки отделить реальность от на самом деле затрагивают интересы всех социальных групп и в принципе материальные основы распределенного образа жизни. Сужение сферы административной торговли приведет к тому, что с чиновниками станет невозможно «договориться», и надо будет решать вопросы в реальности, что не в интересах ни чиновников, ни простых граждан.
С другой стороны, невозможно разделить реальность государственного устройства и жизнь на самом деле любыми действиями и со стороны реальности, и со стороны на самом деле. Эти попытки напоминают стремление найти «другую» сторону поверхности Мебиуса. Наше на самом деле существует только в нашей реальности и наоборот. Укрепление государства и формирование властной вертикали в реальности означают дальнейшую диверсификацию административного рынка на самом деле. Разделение бизнеса и власти в реальности означает потенциальное исчезновение и того, и другого и возникновение на самом деле того, что можно назвать анархией, и т. п.
Попытки реформирования, предпринимаемые сейчас государством в реальности, пока не анализируются его гражданами с той точки зрения, насколько эти реформы затронут совокупное жилье и распределенный образ жизни. Можно предположить, что реализация программы реформ в совокупности с отпуском цен на энергоносители и коммунальной реформой сделает экономически невозможным ведение совокупного жилья и распределенного образа жизни, то есть реальность поглотит то, что есть на самом деле. Поскольку этого не может быть по определению, постольку реформирование в этом направлении просто бессмысленно.
Политические последствия реформирования, если оно будет продолжено в конфронтационном (относительно на самом деле) стиле, невозможно предусмотреть, поскольку будут затронуты не только материальные основы выживания подавляющей части населения страны, но и способ осмысления реальности — то, что делает Россию Россией. Как только населению страны станет ясно, что стоит за нейтральными словами, такими как «социальный налог», возникнет в принципе неконтролируемая неполитическая оппозиция федеральной власти с весьма высоким мобилизационным потенциалом.
Российский распределенный образ жизни функционирует так, чтобы ограничивать вмешательство государства в бытование его граждан, он выполняет функции гражданского общества, таковым не являясь. Именно этот образ жизни, с моей точки зрения, является тем, что нейтрализует реформаторские усилия уже многие годы. В то же время только благодаря реформам этот образ жизни стал тем, чем является.
Люди, сидя перед телевизорами в своих квартирах и на дачах, чаще всего рассматривают то, что показывают в новостях и аналитических программах, как цирк, представление, театр, куда они вовлечены в той мере, в которой происходящее в демонстрируемом представлении способно оказать влияние на их бытование. При этом все действия персонажей политической сцены рассматриваются как организованные по той же логике, в которой живут зрители, они же участники: политики и государственные деятели имеют квартиры и дачи, в которые тащат то, что им удалось ухватить благодаря близости к государственной кормушке. Я не знаю, как и каким образом можно доказать людям, что все далеко не так просто.
Русский журнал, 2000
От желчи мир изнемогает,
Планета печенью больна,
Говно говном говно ругает,
Не вылезая из говна
Игорь Губерман.
Заметки фенолога
Разнообразие товаров на уличных лотках для меня было индикатором свободы. 1987 год — нечего вспоминать. А потом пошло — смесь импортных конфет с презервативами и оружием в подземных переходах узловых станций метро. Максимум свободы пришелся — если судить по аптечным киоскам, например, — на 1993 год, когда в них можно было запросто купить любую сильнодействующую дрянь. В 1997-м свободы сильно поубавилось, и ту же дрянь теперь предлагают из-под полы спекулянты на толчках у избранных ими аптек.
Лотки исчезают, в подземных переходах Москвы установился порядок «по Лужку», а в магазинах выбор уменьшается от месяца к месяцу. С полгода уже как Радио «Свобода» стало одним из основных источников информации. Пока что все, что они там говорят, можно при желании прочитать в газетах или увидеть по ТВ. Но на газеты и ТВ уже выработался рефлекс «все говно», к тому же газеты пачкаются, а ТВ рябит. Почитаешь «Сегодня» и «Известия», и надо искать, где бы отмыть руки от плохой типографской краски. А на ТВ — Ельцин и маразм, Черномырдин и презерватив, Газпром и кариес, Чубайс и прокладки, и нет никакого желания разбираться в том, кто кого и на что надевает и куда вставляет.
Государство пытается наводить порядок. Ростовские чекисты попытались посадить американского связиста за провоз через границу двухсотдолларового геодезического приборчика, который даже в Москве есть в свободной продаже. Приморские чекисты посадили за шпионаж военного журналиста, который продавал японскому ТВ информацию о том, что ядерные отходы сливают в их море. Любой гражданин — с помощью ментов — может найти у себя в кармане кокаин или анашу. Спецслужбы, объединив усилия, посадили в Кузбассе выбранного мэра на том основании, что у него было три судимости при советской власти, об этом написали в газетке, а ее прочитал президент. Налоговая полиция заставила Киркорова и прочих звезд заплатить налоги. Высокопоставленный холуй, настолько наивный, что сумел оформить в слова основную идею нашего времени — «делиться надо», заговорил о шпионах в правительстве, сдающих врагам наши финансовые тайны. Мало-помалу, но по количеству заключенных в ИТУ и находящихся под следствием Россия приближается к СССР.
Власть перебирает признаки, которые можно было бы использовать для создания образа врага. Без врага в России нельзя сформулировать объединяющую национальную идею. А без идеи не будет и извечного российского порядка, основанного на самодержавии, православии и народности, приправленных смесью иудаизма с коммунизмом.
Власть пока не совсем точно знает, с чего начать наводить порядок. Наведение порядка — это всегда передел и разрушение уже установленного кем-то порядка. Любой передел чреват неожиданностями, особенно когда отношения собственности не прозрачны. И власть вместо легитимации сущего ищет пути объективации идеального, но не может пока сформулировать идеал.
Возможно, после выборов 2000 года наступит новый порядок. Тогда надо будет вспоминать доперестроечные навыки и заново учиться читать — спокойно, со вкусом и пониманием того, что прочитанное и понятое на хер никому не нужно. Но может быть и наоборот: становление нового старого порядка продлится только до выборов — или до их отмены, а потом в стране — или в том, что от нее останется, — на лотках снова появятся разные товары. И вместе с ними восхитительное ощущение свободы выбора и его необходимые спутники — страх за жизнь и неопределенность.
