Книга Холодная война против России - Николай Сергеевич Леонов

Сомнений нет, Лаек глубоко прав, он страдает от безрезультативности своей работы, в его словах не чувствовалось фальши.

Встречи в ЦК НДПА с секретарями ЦК Нуром и Зераем оказались потерянным временем. Они настолько слепо копируют незрячую работу нашего партаппарата, что ждать результатов не приходится. С сухим треском сыпались цифры о классовом и национальном составе партии, о численности парторганизаций по провинциям, по министерствам и ведомствам, о партучебе. Потом шло перечисление «трудностей и недостатков». Ни одного живого слова о живой жизни.

Зерай, который отвечал за единство в партии, оценил свою работу так: «Единство стало прочнее, сейчас разногласия возникают только по кадровым вопросам». Какое уж тут единство, если «Хальк» и «Парчам» продолжали вести непримиримую междоусобную борьбу за власть, выдвигая и продвигая каждый своих людей в партийные и государственные структуры. Они были поглощены этой борьбой до самого последнего момента, когда власть вообще ускользнула из их рук.

* * *

После других таких же встреч понимаем, что лучше побывать на местах, увидеть своими глазами. Летим самолетом в Мазари-Шариф, центр северной части Афганистана, наиболее развитой в промышленном отношении и сельскохозяйственной житницы страны. Внизу тот же лунный, мрачный, вагнеровский пейзаж. Жизнь лепится вдоль жилок речек, забираясь в горы по распадкам, как по капиллярам. Поля обрабатываются и на высоте, прямо у кромки снегов. Суровая жизнь в полной изоляции от мира может рождать только людей, неспособных ходить под седлом, людей-мустангов.

Садимся в аэропорту Мазари-Шарифа. Пока выходим из самолета, нам рассказывают, что месяц назад этот аэропорт ночью был захвачен душманами. Они тихо сняли спавших часовых, собрали автоматы у отдыхавших царандоевцев (милиционеров), затем их разбудили и, очумевших, погнали в горы. Были захвачены два БТРа и два танка, охранявших здание аэропорта, причем сопротивление оказал экипаж только одного танка. Техника была направлена в горы. Лишь в пять часов утра, когда на работу пришли гражданские служащие аэропорта, поднялась тревога. Еще через три часа у подножья гор обнаружили брошенную технику.

Слушали этот рассказ, и на языке вертелось колкое замечание, что такие «подвиги» могут свидетельствовать только о сочетании двух элементов: наличия душманов в среде самих царандоевцев и запредельной небрежности и расхлябанности при несении караульной службы. Но даже в кругах советских работников они воспринимались как доказательство всемогущества душманов.

Встречи и беседы с афганскими руководителями и нашими советниками высветили все ту же типичную картину. Инициатива повсеместно у противника. Он выбирает время и место для ударов. Афганская армия, наши части и царандой либо сидят в гарнизонах, либо сопровождают транспортные колонны, либо несут охрану предприятий, учреждений, жилых массивов. Оргядра сидят в осаде. Исламские комитеты правят как местная власть. Никаких следов партийной работы, кроме протоколов мероприятий, нет.

Выступавшие на совещаниях Маршал Советского Союза С. Л. Соколов и Крючков придерживались единой линии: надо перекладывать основную тяжесть боевых действий на самих афганцев, это их война, и им самим следует учиться бороться за власть. Мы можем оказать поддержку, но не больше. Энергично призывали своих работников не принимать участия в межпартийных склоках…

Лицом к лицу со спецслужбами США

После возвращения из Афганистана я несколько дней приходил в себя на служебной даче, где в то время жил: тогда у меня вообще не было квартиры. Здесь же я с наслаждением вечерами занимался крестьянским трудом, выращивая собственными руками все овощи и ягоды, которых хватало на целый год. «Удивительно могучей, — продолжал я свои записи, — притягательной силой обладает земля. На участке казенной дачи я уже третью весну горбачусь, как нанятый батрак. Даже независимо от моей воли процесс посева, ухода за огородом и сбора урожая захватывает до глубины души. С каким-то наслаждением кормлю землю — распаханную лопатой сотку глинозема — удобрениями, чешу ее спину мотыгой и граблями, радуюсь ее нежным зеленым росткам-деткам. Я получаю несказанное облегчение от одной возможности погладить землю. От нее исходит сила, доброта и бесконечная щедрость. Человек без земли — сирота без матери, в его воспитании останется не восполнимая ничем пустота, никогда ему не узнать, что такое точка опоры — вечная и непоколебимая».

Служебные дачки, на одной из которых я провел почти десять лет своей жизни, были расположены рядом с рабочими зданиями разведки. За пять минут можно было попасть из постели за стол рабочего кабинета. Между домиками и службой имелась закрытая телефонная связь, так что человек находился как бы на работе все 24 часа в сутки. Стараниями Крючкова комплекс зданий ПГУ был оснащен всеми видами жизнеобеспечения, не хватало, как мы иной раз шутили, только часовенки да служебного кладбища. Сам начальник разведки также безвыездно жил в этом крошечном поселке из двух десятков строений и скудные часы отдыха проводил, как многие, в уходе за посевами. Даже охранники-прапорщики с удивлением говорили: «Зачем же надо добиваться высокого положения, чтобы вернуться к тому, с чего начинают: собирать колорадских жуков с картофельных посадок, разносить подкормку по грядам, рыхлить землю?» Такова жизнь.

Все первородное становится со временем роскошью. Простая крестьянская пища превращается в модные аристократические блюда; прялки, серпы, иконы, цепы становятся любимым украшением интерьеров самых изысканных богемных домов. Нас тянет к «ретро», к старому укладу жизни от неосознанной тоски по утерянному нормальному человеческому ритму бытия.

* * *

Как только приходилось возвращаться в рабочий кабинет, проблемы липкими вампирами набрасывались на тебя и норовили превратить жизнь в тягостный кошмар. 26 сентября 1983 года я довольно неожиданно для себя получил новое назначение: стал заместителем начальника разведки. Мне было поручено руководить оперативной работой в Западном полушарии. После 11-летнего сидения в кресле начальника информационно-аналитического управления такое назначение выглядит, прямо скажем, нестандартным. Я во многом успел оторваться от технологии чисто оперативной работы, мое время и заботы были постоянно ориентированы на оценочную и аналитическую деятельность. Мне казалось, что я овладел в достаточной мере своей профессией и еще раз круто менять курс жизни в 55 лет рискованно. Но сработал уже упоминавшийся принцип: «Ничего не просить, ни от чего не отказываться». Я знал, что меня ждут очень большие трудности, связанные с работой по Соединенным Штатам Америки, но опять-таки успокаивал себя, приговаривая: «Если не я, то кто? Если не сейчас, то когда?» Мое отношение к США было известно. Глубокое уважение к их техническим и организационным достижениям, к их богатству не мешало мне видеть в них противника не только нашего социального строя, но и великого Российского государства.

Примиряло с новым уровнем ответственности твердое знание того, что на американском участке, на направлении «главного противника» работали самые хорошие кадры. Во всяком случае, еще на стадии предварительного отбора слушателей в разведывательный институт, носивший имя покойного Андропова, наиболее толковым предлагали изучать английский язык и США. Потом, когда слушатели уже заканчивали курс подготовки, руководители разведки могли еще раз «перелопатить» весь контингент и снова отобрать для работы по США тех выпускников, которые показали наибольшие успехи за годы учебы. Непосредственно работу по США вел первый отдел Первого главного управления. Одной нумерацией уже подчеркивалось значение этого подразделения. На работу туда зачислялись элитные кадры. Если работник первого отдела по каким-то причинам проштрафился или не состоялся как разведчик, то его без хлопот удавалось устроить на работу в другие оперативные отделы, а вот обратное движение по таким же причинам исключалось напрочь. Для прохождения службы в американском отделе приглашались время от времени наиболее толковые, хорошо зарекомендовавшие себя в других регионах разведчики. В армии такое подразделение непременно носило бы звание гвардейского.