Книга Сестренка из Преисподней - Андрей Белянин

* * *

– Наташа-а-а!!! – взревел я, бесстрашно бросаясь под удар. Потом была дикая боль в макушке, и тяжеленный обломок весла злобно брякнул меня по большому пальцу правой ноги. Потом… не помню! Темнота, судороги, несмешное продолжение эстрадного монолога о деревенском парне, идущем днём из бани, а рожа кра-асна-а-я… Видимо, в чувство меня пытались привести сразу все, потому что в ушах привычно препирались сразу два знакомых голоса, а чьё-то лицо (неужели моё?!) старательно вылизывал ароматно-слюнявый язык. Боль сначала притупилась, а потом и вовсе куда-то исчезла… Вместе с ней плавно ушло реальное понимание действительности. В том смысле, что я всё-таки слышал голоса (правда, теперь уже целых три!) и осознавал, что вылизывание мне (как ни странно!) нравится. Особенно в области шеи и правого уха…

– Циля, ты только глянь, как она Сергуньку выслюнявливает! Ой, меня сейчас стошнит от зависти…

– Отвали, сбиваешь! Господи пресветлый наш, помоги безвременно ушибленному поэту, рабу твоему…

– Хм-м? Э… А-а? Тэк-с, тэк-с, тэк-с… Блин горелый, да она ж его… Серёга ведь бесконтрольно лежит, одни условные рефлексы. А эта лижет, как… во французском кино!

– Уйди, зашибу! Господи Боже, и её тоже прости, ибо в наивности своей не ведает, что творит на людях…

– Ё-моё! О, о, о… Не, ну?! Ёма-а…

Может быть, там говорилось о чём-то ещё, не уверен, что в таком состоянии я был в силах чётко фиксировать монологи и диалоги. Глаза открылись на удивление легко, рот тоже, а вот воспроизвести хоть какие-то звуки язык отказывался категорически. Картина, явившаяся взору, повергла меня в полное изумление… Судя по всему, я находился в непонятной пещере, гроте или тоннеле. Зачем? Ума не приложу. Рядом течёт река, волны чёрные, как в Фонтанке, и веет от них невыразимо безысходной тоской. Я сижу на холодных камнях, прислонясь спиной к сырой стене, а напротив две фигуры. Здоровенный старик в короткой тунике, бледный, словно известь, и мрачный до невозможности. Борода ниже пояса, руки перекручены жилами, а острые глаза вроде двух гадюк в засаде, вот-вот ужалят… Рядом с ним, но ближе ко мне, крупная серая собака. Похоже, овчарка… Скособоченным взглядом отмечаю, что не кобель. Странная собачка, какая-то… слишком желтоглазая, что ли? Ладно, это пока не принципиально… Вопрос в другом – что здесь делаю я?! Не помню… Значит, надо спросить. А у кого? Ну, не у собаки же…

– Дедушка? Да, да, я к вам обращаюсь, простите, что не по имени-отчеству…

– Кхм… – величаво откашлялся старик, это меня ободрило.

– Вы не подскажете, где я нахожусь? Вот поверите, ударился головой об столб и всю память, как стих в компьютере, стёрло… Мне надо в центр, на Малую Морскую или Гражданскую.

– У-у-у… дык?.. – честно призадумался мой немногословный собеседник, между делом почёсывая поясницу.

– Не знаете? Какая жалость… Ну, хоть покажите, в какой стороне у вас тут ближайшая станция метро.

– Хэ! Мн… ты уж, да-а… – скептически хмыкнул дед, складывая пальцы в совершенно неприличную фигуру, что, видимо, и вывело из столбняка неподвижную овчарку. Во время нашего содержательного разговора она только глядела на меня вытаращенными глазами, даже не виляя хвостом. А тут её словно взорвало! Одним прыжком преодолев расстояние между нами, серая собачка жёстко припечатала меня передними лапами к стене и без обиняков спросила:

– Любимый, ты рехнулся?!

– А-а?! Эк… пт-у… Ё-ё-ё! – не хуже костлявого пенсионера выдал я, ибо зрелище говорящей овчарки было для меня более чем шокирующим. Кстати, вот только в это мгновение откуда-то из подсознания выплыла мысль, что это, похоже, всё-таки не собачка, а волк! В смысле, волчица… Но это не важно, важно то, что она разговаривала. И ещё как! Чёрт побери, да она просто орала на меня. Как на собственного мужа…

– Солнце моё, что с тобой?! Скажи мне правду, где болит? Нет, нет, милый, только не делай такое непонимающее лицо – ты меня пугаешь…

– Гр…р…ражданочка, – кое-как пробормотал я, – не уверяйте меня, что собаки разговаривают.

– Я – не собака! Попрошу без оскорблений!

– Охотно извиняюсь… Но даже если вы волк (пардон, волчица), то и они не разговаривают тоже. Отсюда следуют всего три версии: либо я сплю… Тогда ущипните меня, пожалуйста.

– Да я тебя лучше укушу! – с энтузиазмом ответила хищница и так тяпнула меня за ухо, что я взвыл. Как вообще не откусила… Ну а то, что всё это не сон, теперь предельно ясно, повторные эксперименты не требуются.

– Больно-о…

– Серёжа, а ты, вообще, в порядке? – заискивающе завиляла хвостом разговорчивая волчица. – Ты ведь получил та-а-кой удар по голове… Каюсь, из-за меня! Даже готова попросить прощения за то, что не успела вовремя предупредить.

– Оставшихся вариантов два. – Я попытался чуть сдвинуться в сторону. Ухо горело огнём, и попадать в эти зубки ещё раз не улыбалось ни капли. – Или я пьян, или сошёл с ума. Первое можно смело отбросить, серьёзной выпивки не было уже больше месяца, пара бутылок пива – не в счёт. Предполагать худшее не хочется, но надо смело смотреть фактам в лицо. Если волчица разговаривает, значит, у меня не все дома…

– Все, – с дрожью в голосе, запротестовала страшная зверюга, доверчиво лизнув меня в щёку, – все дома, Серёженька, не волнуйся! И я, и Фрейя, и ты… Всё будет хорошо, милый… Я спасу тебя.

– Не утруждайтесь, я и сам себя спасу. Мне приходилось читать кое-какие романы типа «Палаты номер шесть». Главное в этой ситуации – не спорить с собственными бреднями, и тогда они постепенно растают сами… Вы – говорящая волчица! Очень интересная вариация… Замечательно, вот и побеседуем.

– Я – твоя жена!!!

– С чего бы это?! – даже обиделся я.

– Не помнит… – Жёлтые глаза с ужасом повернулись к старику, словно ища у него поддержки и сострадания. Дед развёл руками, выдав самое многозначительное из всех своих «Кхм… хр-р-р… упс!»

– Не помню! – Мельком глянув на правую руку, я отметил отсутствие обручального кольца на безымянном пальце. – Начнём с того, что я вообще не женат. А если бы и был, так не на животном же! Я, знаете ли, подобными извращениями никогда не увлекался…

– Серёжка, не буди во мне зверя! Или ты сию же минуту меня вспомнишь, или я тебя… съем! А сама буду счастливо доживать свой век весёлой вдовой.

Тут было над чем призадуматься. В грот уже набилось большое количество полупрозрачных теней. Старик, судя по всему перевозчик, отвязывал от серого валуна допотопную лодку, а серая волчица грозно стояла передо мной в ожидании окончательного ответа. Нет, я отдавал себе отчёт, что в чём-то она права… Голова снова начала болеть, и память совершенно отказывалась воспроизводить хоть какие-то осколки воспоминаний. Может, я и вправду чего-нибудь подзабыл? Но ведь не жену-волчицу… Такое, простите за грубость, не забывается!

Поберегись, Сергиус Гнидас, хранимый богами поэт сладкогласый!

Ибо свершилось прозренье твоё, и летит в небесах белопенных