Книга Антракт - Мейвис Чик

— СПИД? — спросила она, наконец моргнув. — А что это?

Викарий уставился в пустой бокал и слегка покачивался на каблуках.

— Мам, это болезнь. В основном передается половым путем. Она скосила… — я уже собиралась употребить слово «гей», но потом решила, что она подумает об основном его значении — «веселый», — всю гомосексуальную общину Калифорнии.

Отец Роберт перестал качаться и поднял глаза. Желание проповедовать оказалось сильнее моральных принципов: он готов был свидетельствовать.

— Вот видишь, Джоан, — твердо сказал он, — нельзя ожидать, что церковь одобрит подобные отношения, когда у них такие последствия…

— Но это не относится к женщинам, святой отец. Может быть, стоит пропагандировать секс между женщинами как решение всех проблем? А в сексуальные отношения с мужчинами вступать только в случае нехватки населения. Или просто содержать нескольких мужчин в отдельной резервации, если в банке спермы сломается холодильник.

Мама крутила жемчужное ожерелье и сильно сдавила себе шею, что отразилось на голосе.

— Джоан, пойди и немедленно принеси графин. Бокал отца Роберта пуст, — прохрипела она.

— И что? — поинтересовалась я, не двигаясь с места. — Что в этом плохого? Несомненно, так можно сдержать распространение голода и болезней. В конце концов, мужчины в течение многих лет превозносили женское тело как венец красоты: так почему для разнообразия женщинам не наслаждаться друг другом? Я думаю, над этим стоит поразмыслить, а вы? Викарий, что по этому поводу думает церковь? Мне это кажется разумной альтернативой. Даже хорошей, как ни странно…

Но отец подошел к нам прежде, чем собеседник ответил мне. По-видимому, мама, в глазах которой уже читалось исступление, подала ему знак. Он помахал перед нашими лицами двумя графинами настолько бесцеремонно, будто не сомневался, что мы обсуждаем погоду.

— Извините, если замешкался, — сказал он, наполняя наши бокалы. Незаметно подмигнул мне, словно извиняясь за то, что я так долго была в компании викария, и добавил: — Кстати, Джоан, я собирался спросить у тебя, как та милая девушка из Нигерии, с которой тебе приходится сейчас жить? Почему вокруг нее такая таинственность? — Он озорно рассмеялся и спросил: — Ничего такого, о чем нам бы не стоило знать, правда? Ха-ха.

У викария и мамы перехватило дыхание,

Пора мне домой — пришло понимание.

Казалось, мороз с улицы проник в дом. Отец по-прежнему тепло относился ко мне, а вот со стороны матери повеяло холодом. Часто, неожиданно поднимая глаза, я замечала, что она как-то странно, с отчаянием смотрит в мою сторону, и стоило мне улыбнуться, она в ответ лишь приоткрывала рот — это было выражение, с каким обычно смотрят на сумасшедших. Я решила вернуться домой в канун Нового года.

* * *

— Дорогая, мне кажется, в Лондоне должно быть много разных вечеринок, — говорила мне мама на станции, — и масса приятных людей.

— В Лондоне всегда так.

— А как же девушка из Африки? — спросила она.

— О, ее не будет.

— Ты планируешь увидеться с Джеком?

«Давай, поезд, спасай меня», — подумала я и ответила:

— Нет.

— Но ты ведь заведешь новые знакомства? Вечеринки и все такое. Какой-нибудь новый роман?

— Не могу сказать точно, пока не вернусь. Может быть, мне просто захочется провести этот вечер одной.

— Ты не можешь так поступить. Только не в канун Нового года. И не в Лондоне…

— Позвони нам, когда доберешься. Когда приходит поезд? — спросил отец.

— Около шести.

— Времени достаточно, чтобы отдохнуть перед выходом в свет. — Моя мать была на грани истерики. — Джоан, ты должна…

Я услышала стук колес в отдалении.

— Честно говоря, — призналась я, — мне очень понравилось проводить время в одиночестве.

— Не глупи, — воскликнула мать, не осознавая, что обижает меня, — это невозможно…

— Позвони нам, когда доберешься до дома. — Отец помог мне сесть в вагон.

— Конечно.

Я поцеловала маму в щеку, снова ощутив запах ароматизированной пудры, — потом подошла очередь отца. Он прикоснулся холодными губами к моему лбу и прошептал:

— Не напивайся слишком сильно…

Я рассмеялась, но его глаза были серьезны. Он по-прежнему понимал меня лучше всех. А может быть, заметил большую бутылку водки, которую я уложила в чемодан.

— Веди себя хорошо, — крикнула мама, когда поезд уже тронулся. Оба махали мне на прощание.

— Не делай ничего, чего бы не стали делать мы, — добавил отец.

Глаза родителей были полны слез, и вызваны они были не только холодом. У каждого из них был свой повод плакать.

— Увидимся весной, — прокричала я, думая: «Пожалуйста, пожалуйста, только не раньше».

Покатились ли слезы из моих замороженных глаз? Не помню. Но даже если одной и удалось выбраться наружу, она быстро превратилась в льдинку. За окном было очень холодно. Я некоторое время смотрела на мелькающие деревни — лед на заборах, казалось, сковал их навечно, — потом закрыла окно и села на свое место. В моем распоряжении был весь вагон, потому что поезд шел из Шотландии, а значит, удалялся от праздничного веселья. Всю дорогу до Лондона я читала «Грозовой перевал» и громко хохотала над глупостью двух главных персонажей, невероятная и неестественная страсть которых существенно осложнила им жизнь.

Глава 3

Я совершенно забыла о разговоре с Джеком, и только когда такси свернуло на Милтон-роуд, подумала, что он мог еще не уехать. На всякий случай вышла немного раньше, но, дойдя до калитки, обнаружила, что мой дом погружен в темноту и безмолвие. Я все же предположила на мгновение — тело покрылось мурашками, — что Джек может прятаться внутри, поджидая меня, но, конечно же, его там не оказалось. Дом Дарреллов являл собой полную противоположность моему: он был ярко освещен, оттуда слышался шум, волны джаза вырывались в ночь, смех кого-то неизвестного бился за окнами, закрытыми шторами, на которых плясали причудливые тени, — позы раскованно танцующих гостей вечеринки. Я была рада, что веселье шло полным ходом, — это означало, что я могу вернуться незамеченной. Кроме того, я хотела как можно дольше сохранить свой приезд в тайне. Шум, как ни странно, был мне приятен. В пустом, тихом доме он отражался от стен и подчеркивал мое одиночество, — и мне это нравилось. Своего рода подтверждение, что я снова предоставлена самой себе. Кроме того, я не нуждалась в их развлечениях, а запланировала свою собственную вечеринку. Я как бы играла: пробиралась по дому в темноте, вспоминая давно знакомое расположение дверей, мебели и окон. Как заколдованный, дом дремал: дворец Спящей красавицы или застывший дом мисс Хэвишем, по крайней мере он был таким, пока я не опустила жалюзи и не включила на кухне лампу — волшебное очарование рассеялось на глазах. Подчеркивая реальность, в центре стола стояла огромная ваза с цветами — уже изрядно увядшими. Хризантемы поникли, коричнево-желтые лепестки начали опадать, а оранжевые лилии напоминали высохшие языки. «Очень символично», — подумала я с раздражением и взяла записку, которую Джек оставил рядом с букетом. В ней говорилось (если вы позволите):