Книга Мед его поцелуев - Сара Рэмзи

— Мал… — начала она.

— Либо ты говоришь «да, Малкольм», и я тебя отпускаю, либо ты говоришь что-то другое, и я запираю нас обоих в башне на ночь. Ты поняла?

Эмили замолчала. Долгий миг, показавшийся ей вечностью, они смотрели в глаза друг другу. Если она проведет с ним целую ночь, выхода не останется, но, как она и боялась, она уже с трудом помнила, почему ей так важен уход.

— Да, Малкольм, — сказала она наконец.

Малкольм улыбнулся и нагнулся вперед, целуя ее. Его губы оказались горячими и жесткими, и улыбнулись, когда он чуть сменил позу, усаживая ее поудобнее на своих коленях, разворачивая к себе лицом. От яркости прикосновений ее прошило жаром, таким, как в ту ночь, в библиотеке, но сегодня этот жар был темнее, опаснее — и возбуждал еще больше.

На этот раз Эмили, не думая, раздвинула губы, теряя разум в его объятиях. Она ахнула от прикосновения его рта, радость первого касания их языков и жар его губ пронизал Эмили до самого сердца.

Он запустил руку в волосы на затылке девушки, рассыпая шпильки по полу гостиной. Волосы Эмили волной упали ей на плечи. Малкольм перебирал пальцами ее кудряшки, нежно притягивая ее ближе и все больше углубляя поцелуй.

Она обняла его за шею и потянула к себе. Не осталось места для стратегии действий, для размышления о том, кто победит, кто сдастся, — только жар его рта и желание продолжать удивительные ощущения нарастали внутри.

А он, словно прочитав ее мысли, отстранился, и Эмили не смогла сдержать недовольного стона. Малкольм улыбнулся и провел дорожку поцелуев от ее скулы вниз, по шее. Она выгнулась, откликаясь на ласку, и мгновенное недовольство было тут же забыто. А Малкольм опускался все ниже. Но, поцеловав ее в ямку между ключицами, он отстранился снова.

— Хочешь, я расшнурую твое декольте? — спросил он.

Гордость боролась с желанием. Она открыла глаза и встретилась с ним взглядом. Малкольм в тот миг выглядел как Люцифер, предлагающий ей весь мир, подталкивающий к падению.

— Да, Малкольм, — прошептала она.

Его губы снова завладели ее ртом, награждая за послушание, а пальцы нашли шелковую ленту декольте. Он быстро справился с бантом, и платье раскрылось, обнажая тонкую нижнюю сорочку… еще рывок, и она оказалась обнаженной.

Он оторвался от ее губ и залюбовался ее грудью, словно пытаясь запомнить вид. Эмили жарко покраснела, когда он опустил голову. Малкольм начал там же, где остановился, целуя ямку между ключицами, опускаясь ниже, оставляя дорожку жарких влажных поцелуев на кремовой коже. Он сделал круг из поцелуев вокруг ее левой груди, по спирали двинулся ближе к цели, и Эмили выгнулась ему навстречу. Она не просила о том, чего хотела, — умоляло ее тело.

Но как только вся ее суть сосредоточилась в точке их единения, как только она забыла себя в прикосновении его рта, он отстранился и неровно выдохнул.

— Хочешь еще? — хрипло спросил он.

Она не медлила.

— Да, Малкольм, — почти что всхлипнула она.

Он уделил внимание и второй ее груди, целуя, покусывая, посасывая, пока ощущения не подвели ее к самому краю. Эмили запустила пальцы ему в волосы и заставила его поднять голову к новому поцелую.

На этот раз она была агрессором, она жаждала чего-то, что не могла назвать, но что заставляло ее впиваться в его рот, требовать прикосновений его языка. Все ее тело пульсировало, когда она прижималась к Малкольму, не зная, чего хочет, но зная, что он поможет ей это понять.

Не отрываясь от поцелуя, Малкольм помог ей раздвинуть колени так, чтобы ее ноги оказались по обе стороны кресла. Сквозь жар поцелуя, заставлявший ее задыхаться, Эмили ощутила, как его пальцы поднимают подол ее платья, скользят по чулкам и подвязкам. Он поднимался все выше, лаская чувствительную кожу на внутренней стороне ее бедра.

Она судорожно вздохнула. Малкольм остановил руку, от пальцев его расходился пожар.

— Хочешь, чтобы я продолжал? — спросил он.

Она знала, что должна его остановить. Она могла притвориться мученицей первых христиан и сделать вид, что скорее умрет, чем расстанется с добродетелью под напором этого варвара. Но желание, которое он в ней породил, требовало удовлетворения, и когда она ответила «да, Малкольм», в ее голосе звенела страсть, а не покорность.

И он, похоже, услышал ее отчаяние. Исследование ее тела стало более откровенным. Он поцеловал ее снова, со страстью, которая заставила ее забыться, и в то же время пальцы его двинулись выше, к нежным складкам в месте соединения ее бедер.

Ощущения его прикосновений там, в самом потайном ее местечке, должны были напугать Эмили. Но она не могла вспомнить, почему стоит отступить. И когда его палец коснулся нежного бугорка, скрытого кудряшками, чувственная дрожь стала ответом, который стер все мысли об отступлении.

Он погрузил палец дальше, к ее входу, и засмеялся ей в губы, когда обнаружил там влагу.

— Ты уже готова принять меня, дорогая? — спросил он.

Эмили не могла ответить. Да он и не ждал от нее слов, сосредоточившись на пытке, которую для нее подготовил. Палец Малкольма двинулся выше, к пульсирующему клитору, и намерения его стали явными. Влага смягчила его прикосновения, удовольствие нарастало, порождая желание такой силы, которой Эмили никогда раньше не испытывала.

Ее тело двигалось и дрожало в такт уверенным движениям его пальцев. Груди ее отяжелели, напряглись, кожа горела, словно в огне, а он не прекращал своей пытки. И все это время давление нарастало, подводя ее к краю, с которого она так хотела сорваться, слететь в неизведанную пропасть.

Но он держал ее на краю целую бесконечную минуту. Она стонала и извивалась, терлась о его руку, пока не подумала, что он будет держать ее вот так вечно. Тогда он прошептал ей на ухо:

— Ты будешь умолять меня позволить тебе кончить?

Эмили зашла слишком далеко, чтобы вспоминать теперь о гордости.

— Да, Малкольм… да, пожалуйста, что угодно, — бессознательно всхлипнула она, уткнувшись лицом в его грудь.

Его ласки стали сильнее, пальцы скользнули внутрь нее. И этого вторжения хватило, чтобы толкнуть ее через край. Она закричала, а он привлек ее в поцелуй, проглатывая ее крики. Эмили содрогнулась так, что едва не разорвала поцелуй, и ослабла в его руках, наслаждение прорвало плотину, и горячий поток смыл ее сознание прочь.

Когда остатки сладкой дрожи утихли и она снова смогла думать, Эмили открыла глаза. Малкольм так и не убрал руку, поглаживая пальцами ее кудряшки, словно лаская породистую кошку. Вид его сильных уверенных пальцев, контраст его кожи с бледностью ее бедер заставил ее содрогнуться снова.

Эмили отвернулась от руки, которая ею овладела, и соскользнула с его коленей, прежде чем он смог бы вновь вызвать ее желание. Она ощущала его желание, твердость, прижатую к подвязке ее чулок — и скорее ощутила, чем услышала, стон Малкольма, когда он резко привлек ее обратно. Его глаза все еще были серебряными, но потемнели, как штормовое море, и все его тело будто окостенело от сдерживаемого желания.