Книга Траектория чуда - Аркадий Гендер

Пока на том конце стола при помощи официанта открывали бутылку, нюхали пробку, дегустировали вино на донышке бокала и совершали прочие шаманские таинства, Шуляев отпустил нашего халдея, и сам разлил коньяк в пузатые рюмки. Мы чокнулись, и выпили. К тому времени же, когда мсье Серж, предварительно глазами испросив согласия тетки Эльмиры, одобрительно кивнул официанту, и тот принялся наливать в их бокалы по промышленной дозе густо-красного Шато, мы с Шуляевым хлопнули уже и по второй. Божественный напиток, заедаемый зернистой икоркой, окончательно примирил меня с не вполне симпатичным мне собутыльником. Все напряжение минувшего дня вступило в закономерную реакцию с алкогольным катализатором и вылилось на меня теплой волной полнейшей счастливой расслабухи. Я чувствовал на своем лице идиотическую слащавую улыбку, но ничего не мог и не хотел с собой поделать. Мне было хорошо. Шуляев продолжал что-то мне рассказывать; увлеченно беседовали, потягивая красненькое, мсье Серж и тетка Эльмирой. Но я никого их не слышал, а голоса воспринимал, как приятное жужжание какого-то большого пчелиного роя. В голове, как кассета, поставленная на воспроизведение одной и той же песни, по двадцатому уже кругу крутилась мысль: "Какие симпатичные люди, какие прекрасные люди…" Тетку Эльмиру в этот момент я просто обожал, лениво коря себя за то, что на самом-то деле считал все-таки ее старой сумасбродкой; Серж Бернштейн — просто классный старикан, и даже к Шуляеву никаких отрицательных эмоций я больше не испытывал. Мы выпили еще, после чего мои глаза стали сами собой закрываться. В голове все плыло и перетекало. Я, совершенно наплевав на этикет, переместился из-за стола в удобное кресло, стоявшее в углу кабинета, и комфортно развалился в нем. Никто не обратил на этот мой демарш никакого внимания, только Шуляев, не вставая со стула, с двумя бокалами в руках прямо на нем переехал тоже ко мне в угол, оставаясь моим визави.

— Глеб, Глеб, ты слышишь меня? — донесся до меня сквозь дрему его голос. — Послушай, проснись, это важно!

— Мальчик устал, — прогудел откуда-то совсем издалека теткин голос. Да и времени уже двенадцатый час.

"Двенадцатый час, пора спать", — медленно подумал я, на самом деле засыпая, но тут Шуляев принялся так энергично трясти меня за плечо, что я мигом пришел в чувство.

— Глеб, скажи мне, у тебя все в порядке с загранпаспортом, он не прострочен, или срок его действия не истекает, к примеру, через неделю? продолжая потряхивать меня за плечо, допытывал меня Шуляев.

Я напряг размякшие мозги, с трудом силясь сообразить, чего от меня хотят, пока, наконец, не въехал, что адвокат пытается обсудить со мной процедуру моего отъезда в Швейцарию. Я не без труда собрал глаза в кучку.

— Все в порядке, мы совсем недавно все заменили загранпаспорта, — с минутной задержкой ответил я, под «мы» имея ввиду себя, Галину и Юльку. — А вот как обстоит дело у тети Эльмиры, я не знаю.

— Я никуда не поеду, если ты это имеешь ввиду, — включилась в нашу беседу тетка, как будто тут и была. — Наследник — ты, тебе и ехать. К тому же ты ведь знаешь, с моим сердцем перелеты противопоказаны.

Ничего такого про нее я, разумеется, не знал.

— Сердце у тебя большое и доброе, — умудрился в тему пошутить я, заслужив в ответ теткину улыбку.

— К сожалению, слишком большое, — театрально прижав руки к груди, ответила тетушка, и пояснила: — У меня расширена аорта.

— Ага! Так что, ты поедешь один? — допытывался Шуляев.

— Ну почему один? — ответила ему за меня тетушка. — Наверное, с женой, с Галей. Да, Глеб?

— У нее же первое сентября на носу, ты знаешь. И Юльку куда? — больше самого себя, чем тетку, спросил я.

— И Юленьку берите с собой, — с энтузиазмом заявила тетка.

— Так, хорошо, — прервал наш семейный диалог Шуляев. — Друзья, получить швейцарскую визу — дело небыстрое, а мы должны отправили тебя до конца следующей недели, потому, что потом мсье Сержа не будет в Женеве. Нужно быстро определиться, в каком составе ты едешь, и в понедельник до обеда забросить ко мне в офис паспорта и фотокарточки для виз, о'кей? Сможете завтра где-то все сфотографироваться?

— Конечно, — секунду поскрипев мозгами, ответил я.

Фотографироваться не придется, фотокарточек полно дома со времени последней эпопеи с загранпаспортами. Задача только в том, чтобы без Галины их найти.

— Отлично, — потер руки Шуляев. — Заодно подпишете все необходимые формы. Во сколько примерно вы будете?

Так, раз что-то подписывать, значит, Галина должна сама быть? Значит, завтра все-таки шлепать за ними на дачу?

— Прямо с утра, — пообещал я, хоть мне еще ничего самому не было ясно. — Кстати, во сколько у видных московских адвокатов начинается утро?

Шуляев весело рассмеялся:

— Поздно начинается, особенно по понедельникам. Но Яна будет, как всегда, к десяти. Она все сделает, я ее предупрежу. Вы с ней, кажется, уже знакомы.

"Ага, значит эту брюнетку ростом с Эйфелеву башню зовут Яна, — отметил про себя я. — Интересно, она у этого жука только как секретарша, или и для других целей тоже?" Словно в подтверждение моих подозрений, "этот жук" Шуляев мерзенько осклабился.

— У вас очень хорошая секретарша, Вадим Львович, — опять настолько же неожиданно, насколько и органично втекла в наш диалог тетка Эльмира, и сразу снова обратилась к своему собеседнику: — Так о какой, как вы сказали клаузуле вы говорили, Серж?

Ого, она его называет уже просто по имени! Во тетка дает! "Кстати, о чем это они там?" — привлеченный незнакомым словом, заинтересовался я.

— Клаузула — в интересующем нас контексте — это юридический термин, означающий наличие в официальном документе какой-либо оговорки, — с энтузиазмом продолжил было свой прерванный рассказ мсье Серж, но тут произошло неожиданное.

Шуляев, видимо, полностью разочаровавшись во мне как в партнере по части выпить, в этот момент как раз делал из своего бокала добрый глоток. Но давно известно, что пьянство в одиночку — губительно. В подтверждение этой истины коньяк, видимо, попал Шуляеву не в то горло, и адвокат вдруг согнулся пополам и страшно закашлялся. Благородный напиток полился у него изо рта и из носа так, что я еле успел убрать ноги, чтобы не попало на брюки. Я кинулся на помощь и принялся хлопать Шуляева по спине. Подскочила с неожиданной резвостью тетка Эльмира, и даже мсье Серж участливо приподнялся на стуле. Но Шуляев уже был в норме и вытирал платком нос и налившиеся слезами глаза.

— Мои извинения, друзья, — произнес он, складывая платок и убирая его в карман. — Теперь я знаю, что такое слишком много выпить.

Я неожиданно для самого себя громко расхохотался. Черт, а адвокат не только над другими но и над собой посмеяться может! Явный плюс ему в моих глазах. Но мой смех никто не поддержал. Тетка сочувственно гладила Шуляева по плечу, а тот в свою очередь как-то странно смотрел на Бернштейна. Мне даже показалось, что в течение тех нескольких секунд, что длился этот взгляд, между ними произошел некий немой, но при этом вполне отчетливый диалог, понятный только им двоим.