Книга Радуга любви - Джо Энн Фергюсон

– Кевин, Джоул, вы должны выслушать эту чудесную новость с Шестнадцатого верхнего. Либерти был так добр, что…

– Я вижу, как он добр! – зарычал Кевин, отстраняя ее.

Он не заметил, как его партнер подхватил Саманту, чтобы не дать ей упасть.

Она с тревогой посмотрела на Джоула. К ее удивлению, он одарил ее быстрой улыбкой, а затем оттолкнул взбешенного напарника. Обняв Либерти за плечи, он сказал с ухмылкой:

– Ну, выкладывай! Что за выдающееся событие привело тебя сюда?

Либерти с высоты своего гигантского роста неспокойно поглядывал то на одного, то на другого мужчину. Он еще не видел Хаусмана таким разгневанным. Из двух партнеров с Пятнадцатого верхнего если кто и заводился с пол-оборота, так это Гилкрист. Барроу даже не представлял, что можно так сердиться из-за того, что другой мужчина позволил себе поцеловать мисс Перри в честь великой победы.

Чуть позже он понял, что Хаусман влюблен в девушку. Еще бы не влюбиться в хорошенькую Саманту Перри! На Шестнадцатом верхнем мужчины часто говорили о ней. О том, какая она добрая и трудолюбивая. И зачем только, чтобы найти себе мужа, она проделала весь этот длинный путь до Юкона, когда в Штатах наверняка было много желающих жениться на ней.

– Стюарт привез известие о войне, – спокойно сказал Либерти. Эти двое были его друзьями. К тому же он вообще не хотел, чтобы завязалась драка. Он до сих пор не забыл, как во время кулачного боя убил своего противника, сам того не желая. Так получилось. С тех пор он никогда не пускал в ход свои кулачищи.

– О войне? – Джоул повернулся к Кевину с таким видом, словно баталии, происходящие намного южнее Юкона, имели для них первостепенное значение. – У Барроу новости о войне. Ты слышал?

– Слышал, – пробормотал Кевин.

Он облокотился о дерево и с недоверием смотрел на этого огромного мужчину, осмелившегося поцеловать Саманту. Какое, черт возьми, он имел на это право?

Либерти между тем стал рассказывать о том, что услышал от своего партнера. Не глядя на Саманту, он вторично описал некоторые подробности морского сражения. Гилкрист не мог скрыть своего восхищения.

– Замечательно, Барроу! – Джоул похлопал его по спине.

– По-моему, – сказала Саманта, – такое событие надо отметить. Либерти говорит, что в Доусоне сейчас проходят празднования. – Она вопросительно посмотрела на мужчин. Те уставились на нее как на помешанную. – Можно устроить обед в складчину. В четверг вечером. Здесь, на этом участке. Он в центре. А к концу недели люди все равно придут взять свои вещи из стирки.

– Обед? – не без сарказма произнес Кевин. – Здесь не церковь, чтобы устраивать общественные мероприятия.

От его слов у нее пропал всякий энтузиазм. Все, с кем ей приходилось иметь дело, предлагали только одно – больше работать. Неожиданно в разговор включился Джоул:

– Разумеется, мы устроим вечеринку. Это грандиозная идея! Нам нужна передышка. Если в Доусоне празднуют, почему мы не можем?

– В самом деле, почему? – сказал Либерти, подумав, что у него будет шанс отведать одно из восхитительных кушаний Саманты Перри. Он не забыл аромат в их хибаре, когда она готовила завтрак. – Что мы должны принести?

Саманта замялась. Можно себе представить, что они сумеют приготовить… Она быстро прикинула: их трое, плюс два старожила с Шестнадцатого верхнего, еще трое – с Семнадцатого и один – с Четырнадцатого. Всего девять человек.

– Вы лучше принесите продукты, я сама приготовлю.

Джоул покачал головой:

– Нет, слишком много работы.

– Ерунда, – возразила Саманта. – Справлюсь. – Им всем нужно расслабиться, подумала она, учитывая постоянные перепалки в последнюю неделю. – Так что настраивайте свою скрипку, Джоул, чтобы мы могли потанцевать.

– Бимис может захватить гитару, – добавил Барроу. – А у Корнелиуса с Четырнадцатого, кажется, есть труба.

– Прекрасно.

Саманта пересчитала по пальцам все, что ей потребуется. Либерти обещал расписать задания для участников и заверил, что все необходимое прибудет на Пятнадцатый верхний за два дня до пирушки.

– То есть послезавтра, – уточнил он.

– Да, – кивнула Саманта. – Это будет замечательный вечер.

– Откуда вы знаете? – обиженным тоном спросил Кевин.

– Знаю, и все, – уверенно заявила она.

Саманта закончила свои дела во дворе и пошла искать Джоула. Нашла она его в хибаре, Сидя за столом, он с задумчивым видом протирал мягкой тряпочкой свою скрипку.

Саманта села рядом с ним и мягко сказала:

– Я только что разговаривала с Кевином. Он рассказал мне историю вашего брата. Вы можете отменить празднество, если хотите. Я отнесусь к этому с пониманием. Жаль, что не знала об этом до того, как мы решили устроить вечеринку. Почему вы мне не сказали?

– Зачем? – Джоул пожал плечами. – Гарольд был гордостью нашей семьи, героем. Я никогда не стал бы достойным своего младшего брата. Да и как можно тягаться с человеком, положившим жизнь за свою страну? А ведь, в сущности, он погиб из-за прессы. Наши газеты одобряли экспансию Соединенных Штатов. Когда Гарольд отправился на Кубу репортером, он очень быстро изменил свои взгляды. Там он из первых рук узнал о жестокости Валериано Уэйлера и о том, как в Штатах нагнетали военную истерию. Нечего было ему туда ехать вообще. Послушался бы меня…

– Уэйлер-мясник? – взволнованно произнесла Саманта. Генерал-губернатор Кубы прославился своими зверствами не только по отношению к американцам, но и к соотечественникам, что способствовало эскалации войны. – О, Джоул, извините…

– Опять эта жалость! – перебил он ее. – Она только вводит в заблуждение. Именно из-за этого я и покинул Виргинию. Из-за ненависти к тем, кто считал, что я должен гордиться Гарольдом, павшим смертью храбрых.

Нет, он этим не гордился. Он был категорически против вмешательства Штатов в дела испанского правительства на Кубе и не скрывал своей позиции. Перед отъездом Гарольда они спорили целых две недели, и Джоул тяжело переживал, когда семья встала на сторону брата. Они, как и сам Гарольд, видели в этом лишь путь к воплощению его наивной мечты о репортерской славе.

Так его брат оказался на Кубе. Вначале как сподвижник торговцев войной и продажной прессы, позже – как автор острых статей о погибших и об их убийцах. В конце концов, он сам погиб, потому что осмелился писать правду. А война по-прежнему шла своим чередом.

Тело брата прибыло домой в грубом дощатом гробу. Теперь оно покоилось в церковном дворе Линчберга под мемориальной мраморной доской с наскоро выбитой надписью «За храбрость». В итоге Джоул оказался прав, но не торжествовал по этому поводу. В день похорон, когда семья, убитая горем, скорбела, Джоул убежал за город развеять в поле клочки письма, чтобы навсегда стереть из памяти образ искателя славы и приключений. Именно в погоне за славой брат и погиб.