Книга Мишень - Максим Суховей

Он встряхнул головой:

— Ладно, братцы-кролики, пока чего, сходим-ка мы наши шмотки заберем. Утащить с собой, конечно, вряд ли получится, но хоть самое необходимое из багажа по карманам распихаем. Не оставлять же магам…

Уже в коридоре он незаметно придержал за локоть Стаса, и когда они приотстали, спросил вполголоса:

— Ты-то сам как? Сейчас со всей этой петрушкой с переворотом тебе уж точно резону нет башкой рисковать. Перед этими деятелями из Штаба ты вроде чист.

— Как-как, жопой об косяк!.. — тихо и зло отозвался Стас. — С тобой, что ли, ребят отпускать, с романтиком долбаным? Да и гибель командира, между прочим, приказа не отменяет. А потом, Дона, сам знаешь, скушать непросто, авось и подавятся.

Некоторое время шли молча, потом Стас вздохнул:

— Будешь смеяться, но у меня тоже причина личная. Этот подельничек мой бывший вокруг тебя крутится, так что для меня шанс его достать повышается.

— Да чем уж он тебя так допек?

— Месть, босс, оставим для киношек индийских, — усмехнулся Стас. — Фишка в том, что… понимаешь, тем, что он есть, он стал, по ходу, с моей подачи. Ладно, пошли остальных догонять.

Собственно, и собирать-то было особо нечего — большая часть пожитков была потеряна еще во время великого драпа из корчмы. Олег, присев на койку, с грустью поднял расстроенный лан, провел рукой по струнам… Если будет драка — а она будет, к гадалке не ходи! — инструмент с собой тащить уж вовсе посмеховище… Но вот так бросить — тоже душа не лежала. Придумаем что-нибудь, подумал он хмуро. На данном этапе это не самая большая проблема.

Джейн, присев рядом, прикоснулась к его руке, подалась чуть ближе… Олег мягко отстранил ее и покачал головой:

— Извини.

Она понимающе кивнула:

— Ты что-то решил, но решиться не можешь, так?

— Около того, — мрачно согласился Олег.

— Понимаю, — она смотрела внимательно и серьезно. — Погоди-ка…

И снова, как в тот первый день в Крепости — обжигающее нервы электричеством прикосновение ее Волны. И снова — хрипловатое контральто, звучащее в ее устах странно, а теперь, пожалуй, и жутковато:

— Делай, что решил, Панин. Главное — не оглядывайся.

Олег снова сильно потер лицо здоровой рукой. Вольно ж тебе — делай, мысленно обратился он к Кэт. А если б тебе такое досталось? Впрочем, ты бы смогла.

— Ну как? — Джейн спрашивала так встревоженно, словно сомневалась идет ли ей новый макияж. От этого несоответствия Олег даже усмехнулся через силу, погладил ее по голове:

— Все правильно. Спасибо, малыш, — он протянул ей лан. — Закинешь на базу, идет? Да, и нашим скажи, пусть поторопятся и ждут меня там. А у меня… У меня еще одно дело будет.

Встречных магов он не замечал — да они и сами не стремились с ним сталкиваться. Значит, говорите, Выбор? — думал он в такт размеренным шагам. Загнать Олега Панина в угол и заставить выбирать между плохим и наихудшим вслепую? А вот хренушки вам! В эту игру мы отныне будем играть по моим правилам.

А вот что это за правила — я, если честно, еще и сам не знаю. Я ведь тоже не привык решать, не привык жить с открытыми глазами… В одном-то я уж точно уверен: если мне придется выбирать, то я буду выбирать не за весь окружающий мир, не за Управление, не за дядю Васю и даже не за свою команду — за себя. Только за себя. Я ведь, положа руку на сердце, знаю, что не гожусь решать судьбы мира. Но раз меня поставили в такую ситуацию, когда приходится делать это — я найду способ сделать так, чтобы мир решал за себя, а я — за себя. Кто, в конце концов, сказал, что из двух предложенных вариантов я не могу выбрать третий?

…И понять бы еще, этот чертов путч — смешал он мне все карты или, наоборот, развязал руки? В конце концов, Управление последние десять с лишним лет было моим единственным домом — шумным, склочным, не слишком уютным, но все-таки домом. А теперь у меня нет дома, и некуда возвращаться, и не на что оглянуться. Свобода — вещь очень болезненная, оказывается… Я не знаю, куда иду, но я непременно дойду, и помоги мне, Господи, дойти и не сломаться…

От его улыбки дежурную сестричку-послушницу просто вымело из палаты. Олег подошел к кровати и улыбнулся Кэт:

— Ну, здравствуй.

Конечно, Кэт не ответила. Олег осторожно присел на краешек:

— Ты знаешь, что я собираюсь сделать. Или догадываешься… — он взял ее исхудавшую почти до прозрачности руку в свои. — Я знаю, ты бы для меня это сделала, но понимаешь, решиться непросто. И тут приходится выбирать, да. Знаешь, я могу ошибиться, я всегда ошибался и еще долго буду ошибаться, но я выбираю для тебя то, что для самого себя бы выбрал. Ты бы поступила так же, верно?..

Делать все приходилось одной рукой, и это было дьявольски неудобно, но он справился. Тело Кэт было чистым — за этим в госпитальном крыле следили строго. Бережно усадив ее, Олег тщательно расчесал ее длинные волосы и постарался красиво уложить. Она всегда любила и умела быть красивой. Мысль о косметике он отбросил: то, что он будет раскрашивать Кэт, напоминало бы грязную и неуместную пародию. Затем он принялся одевать ее, тихо с ней разговаривая о каких-то глупостях. Это было особенно тяжело, и он пытался помогать себе левой рукой, но та болела и не слушалась. Тихое, чуть клокочущее дыхание Кэт не становилось ни реже, ни чаще. Олег постарался одеть ее потеплее: она всегда терпеть не могла холод. Затем накинул ей на плечи меховой плащ — тот самый, в котором видел ее в последний раз, с третьей попытки застегнув массивную брошь-застежку, и постарался расправить его как можно аккуратнее — почему-то это казалось важным. В ушах, накладываясь на ритм ее дыхания, то накатываясь, то откатываясь, ревела прибоем трагическая гитара Нейла Янга.

Следующая проблема оказалась посложнее: исхудавшая за последние дни Кэт была легонькой, как перышко, но нести ее одной рукой так, чтобы ей было удобно, Олег не смог бы. Однако, подумав, он справился и с этим. Из покрывала он соорудил что-то вроде шлейки, накинул ее через плечо. В качестве распорки пришлось выломать доску из дверцы шкафа. Он добавил пару подушек по бокам. Теперь Кэт могла сидеть, словно в беседке, у него перед грудью, а он мог удерживать ее правой рукой. Посадить ее в это приспособление, не причиняя неудобства, оказалось еще сложнее, но в конце концов он смог и это. Прижимая к себе Кэт, он спиной открыл дверь палаты.

Сестричка-послушница — лица Олег не разглядел, — кажется, попыталась возмутиться, но встретившись взглядом с Олегом, так и застыла с открытым ртом. А вот маг-лекарь — рослый угрюмый дядька с мосластыми лапищами опытного хирурга — похоже, что-то понял, во всяком случае, он чуть заметно кивнул Олегу. А Олег не кивнул в ответ. Ему было не до того.

Он медленно поднимался по винтовой лестнице и разговаривал с Кэт. Вот видишь, говорил он ей, какой выбор подсуропили мне эти поганцы? Выбор между смертью и не-жизнью — каково? Но я-то знаю, что ты никогда не выбирала ни того, ни другого, значит, нас с тобой это не устраивает. Смерть? «Какие сны в том смертном сне приснятся?»… Смерть, понимаешь, это такая штука, о которой мы ни черта не знаем, кроме того, что она бывает со всеми. И что бы там ни болтали романтики, одно известно: не бывает она красивой. Она, безносая, всегда уродлива, грязна и страшна — может, потому мы все ее и боимся, как ты думаешь?..