Книга Любовница. Война сердец - Шерил Сойер

Никогда больше не было такого дня, как этот. Никогда лошадь женщины не выигрывала скачки лошадей-трехлеток в Эпсоме, насколько нам известно. Правда, кобыла была зарегистрирована как принадлежащая адмиралу Меткалфу, но любой главный конюх или мальчик в конюшне, кто знал меня, Митчелла, знал руку, которая обучала ее. Возможно, это было то, из-за чего все пошло наперекосяк, то, как леди София Гамильтон прошла через весь публичный шум и веселье рядом с адмиралом, как королева, которой она была, спокойно все воспринимая. Толпа гудела и рычала, как никто никогда не слышал прежде, и, казалось, не хотела расходиться. Вокруг нее и кобылы возникла волна любопытства, которая заставляла всех беспокоиться; невозможно было скрыться от праздношатающихся болтунов, и в конюшнях было ужасное столпотворение, большинство из незваных гостей были из высшего общества, и благородные дамы среди них тоже были. Парням, которые вывели десять своих лошадей и увели после первых забегов, повезло, остальным из нас досталась дьявольская работа успокаивать наших собственных; и мы все бормотали проклятья и молились, чтобы толпе надоело трепаться и все отправились бы по домам.

Несколько лошадей уже доставили настоящие неприятности: большой гнедой мерин, принадлежащий одному из распорядителей, который уже вполне привык к такому беспокойству, и неистовствовал, когда его вели в стойло, ударил по перегородке и разбил несколько широких и толстых досок своими копытами.

Жеребца лорда Горли, Юпитера, нужно было оставить на скаковой дорожке с самого начала, если вы хотите знать мое откровенное мнение, где бы он никому не причинил никакого вреда, если бы его привязали к столбу. Они не имели права держать его в стойле, но что можно сделать, когда его милость — приближенный сэра Чарльза Банбери, а его объездчик расхаживает с важным видом, как паша со свитой из трех человек.

Никто не видел, как мистер Гарри завязал свое добродушное подшучивание с Юпитером, говорят, так это началось. Он очень хотел с ним подружиться. Жокея поблизости нигде не было, он уже давно украдкой отдалился, чтобы присоединиться к служению Вакху. Мистер Гарри, должно быть, проскользнул под оградой в стойло, и я готов держать пари, что то, что произошло потом, напугало бы его до смерти, если бы он не был из Меткалфов. Сначала Юпитер пронзительно заржал. Я повернул голову в ту сторону и увидел, как кто-то проклинал чертова жокея, бросая осторожные взгляды в стойло, и вот тогда-то я и заметил мистера Гарри. Он был там, в стойле Юпитера, загнанный в дальний угол, в то время как жеребец резко мотал головой из стороны в сторону, уставившись на него. Мальчик еще, можно сказать, пешком под стол ходит, а жеребец взвинчен, как если бы у него под носом оказалась крыса.

Мое сердце остановилось, когда я увидел все это. Я окликнул его: «Мистер Гарри, не двигайтесь! Оставайтесь там, где вы стоите сейчас. Мы вытащим вас оттуда».

Легко сказать, да сделать трудно. Юпитер выкатил на меня глаз и дал понять, что он думает о всяком, кто приблизится, ударяя своими задними копытами по ограждению с треском, который отдавался эхом по всему зданию. Я никогда не видел, чтобы толпа, присутствующая на скачках, так быстро расступилась, каждый отошел на довольно большое расстояние. Тем временем я был в ступоре, я не отрицаю. Это была адская переделка. Маленький мистер Гарри застыл на месте, и это был лишь вопрос времени, когда он начнет паниковать и сделает движение. Если он пошевелится, жеребец может взбрыкнуть и резко опуститься вниз, потом взвиться и ударить своими передними копытами или обернуться вокруг и раздробить ребенку кости железными задними копытами. Стойло большое, и у него было достаточно места, чтобы сделать это.

Лорд Горли и адмирал Меткалф подошли так близко, насколько было возможно, чтобы не привести Юпитера в бешенство, а адмирал выглядел так, будто у него отняли полжизни. Все, включая меня, думали, что мальчик находится с ним, — обычная ошибка в такой толпе. Адмирал пытался вселить в мальчика мужество и дал ему строгий приказ не дрожать, но было видно, как дрожали его собственные губы, когда он говорил это.

Пройдет немного времени, прежде чем юный Гарри запаникует. А тем временем Юпитер сердито фыркал, бил копытом об пол и задирал голову кверху. Было просто страшно смотреть, потому что у него был адский укус, достаточный для того, чтобы отхватить человеку голову.

Я прокричал мистеру Гарри, чтобы он не двигался, а затем побежал искать леди Гамильтон, вместо того чтобы найти объездчика жеребца. Жокей был храбрый малый и мог укротить животное.

Неважно, что случилось в шатре леди Гамильтон, я всегда буду рад, что, когда вернулся обратно к конюшням, со мной был высокий француз, локтями прокладывающий себе путь в толпе людей, а миледи следовала сразу за ним. Десерней был в конюшнях и снаружи весь день, разговаривая с маленьким мальчиком и со мной, и с остальными. Бесцеремонный парень, и я сделал вывод, что на уме у него нечто другое, чем скачки, но будь я проклят, если в Сассексе есть еще кто-нибудь, кто знает лошадей так же хорошо, как он.

Он приказал всем отступить как можно дальше, и они повиновались. Не удивительно, что молва облетела здание быстро. Это было неслыханное дело для ипподрома — кулачный бой между ним и полковником Кулом. Полковник так и лежал, растянувшись на земле. Каково, а, для Эпсома со всем этим высшим обществом? Люди смотрели на меня, а я просто пожимал плечами.

Десерней не терял ни минуты. Он сказал низким твердым голосом: «Не двигайся, Аристид». Аристид — это прозвище он дал мистеру Гарри, не спрашивайте меня, почему.

Следующее, что он сделал, это переместился в поле зрения Юпитера и стоял там, неотрывно глядя на жеребца, не двигая ни одной мышцей. Уши Юпитера шевельнулись назад, затем навострились, конь мотнул головой, чтобы хорошенько рассмотреть того, кто это уставился на него. Затем Десерней начал разговаривать, все на своем собственном дьявольском иностранном языке. Успех был медленным, но верным. Жеребцу стало любопытно, затем он замер на месте, как будто мужчина говорил что-то, что животное действительно хотело услышать. Могу поклясться, что он тоже отвечал, сигнализируя о чем-то глазами и своим неровным дыханием. Он даже не топтался на месте, когда француз спустился вниз под ограду и стал не больше чем в двух футах от длинного носа жеребца и вздрагивающих ноздрей.

Юпитер мотнул своей головой вверх и опустил глаза, чтобы держать француза в поле зрения, и вы могли бы увидеть, как дрожит его шея и загривок, а это значит, что он собирается встать на дыбы. Но Десерней стоял на своем, по-прежнему разговаривая и не подходя ближе. Он вытянул руку. Юпитер снова мотнул головой, его челка подпрыгнула, а потом конь сразу же вытянулся и коснулся пальцев мужчины своими губами. Они стояли там вот так, на минимальном расстоянии друг от друга, и затем Десерней сделал шаг вперед и начал гладить рукой шею лошади.

Все это время мистер Гарри стоял, прижавшись спиной к стене, как маленькая фигурка, вырезанная из дерева. В его глазах были слезы — не от страха, но от жестокого разочарования, как будто жеребец ранил его. Когда Десерней сделал шаг вперед и положил одну руку за ушами жеребца, другой рукой он сделал знак у себя за спиной. Мальчик, скрытый от лошади телом Десернея, сделал шаг в сторону. Затем он проскользнул под оградой и побежал к своей матери.