Книга Мясорубка для маленьких девочек - Тонино Бенаквиста

Будь я тогдашней студенточкой, я бы все позабыл ради его ораторского таланта, его магнетизма, его блестящей риторики, способной зажечь битком набитый лекционный зал. Сам не знаю, почему я до сих пор люблю этого парня. Ну а он — любил ли он меня когда-нибудь?

Состроив брезгливую гримасу, он тычет пальцем в посетителей кафе. Такое впечатление, будто он сейчас начнет метать в них отравленные стрелы.

— Смотрите на них… Смотрите… Какое убожество, какие ничтожные людишки! Просто тошнит.

Да, пока я сидел спиной к залу, обстановка и в самом деле изменилась. Вечерний театрик вознамерился разыграть перед нами социальную драму. Никогда больше не приглашу Максимилиана в такое место. Взбудораженные панки решили в свой черед воспользоваться своими священными правами клиентов. Хозяин знает, что они не уходят, желая поиздеваться над ним. Бабник бросает на эту парочку юных кретинов взгляды, исполненные презрения, в надежде восхитить своим мужеством девицу, которую он соблазняет. Но, похоже, ей на это глубоко наплевать. Парочка в углу с тревогой поглядывает на хозяина, женщина явно боится назревающего скандала.

— И все это в каком-то смысле дело ваших рук, — провозглашает Максимилиан.

На этот раз он явно перехватил, мой соратник по борьбе. В тот миг когда я открываю рот, чтобы обругать его, он испуганно смотрит мимо меня, снова указывая куда-то в зал. Что делать — обругать его или обернуться?

Ну так я и думал: один из панков вылил свое пиво на голову фанфарона-бабника. Самое страшное унижение в глазах девушки, которую тот собирался обольстить. Одним прыжком он вскакивает на ноги и роется в кармане куртки с криком:

— Ах ты сукин сын!

Его прерывает хриплый бас хозяина:

— А ну мотайте все вон отсюда!

Максимилиан с отвращением откашливается. Он не переносит жестокости. Никогда ее не переносил. Я должен вмешаться. Женщина в дальнем углу пытается увести мужа, но тот удерживает ее, положив руку на плечо.

— Убирайтесь, живо… Эй, хозяин… Гоните их к черту… — лепечет пьяница.

Бабнику слов не требуется, достаточно услышать щелчок его пружинного ножа. Окружающие испуганно отшатываются. С его головы еще капает пиво.

— Ну, видал, сволочь? Что ты теперь скажешь?

Один из парней хватает бутылку с полки и одним ударом разбивает ее о стойку; рука у него твердая. Я бросаю взгляд на Макса: он испуган до такой степени, что не может встать и выйти. Начинается переполох, хозяин вытаскивает из-под стойки револьвер и нацеливает его на панков. Женщина пронзительно вопит, муж крепко обнимает ее. Пьяница, с головы до ног в брызнувшем пиве, блаженно хихикает.

Улучив мгновение, когда все застыли, я подбегаю в надежде выправить ситуацию.

— Тихо, тихо, успокойтесь все, мы же не будем…

Но тип с ножом оказался проворней меня, и лезвие рассекает щеку панка; в тот же миг второй кидается к хозяину, пытаясь вырвать у него револьвер. Я застигнут врасплох, шум и паника мешают мне действовать уверенно, девушка падает на пол и кричит.

В зале громовым раскатом звучит выстрел.

Всеобщий столбняк. Наступает мертвая тишина.

Мой взгляд случайно падает на нелепую фигуру пьянчуги, который лежит на стойке мордой вниз; его ноги безвольно болтаются в воздухе.

Бабник с пружинным ножом без единого звука опускается на пол.

В зале слышатся только истерические стоны девушки, забившейся в уголок у стойки.

Да что же это творится, господи боже мой?.. Бабник лежит не двигаясь, истекая кровью, хозяин начинает всхлипывать, пьяница сползает со стойки и рушится на пол, муж с женой в дальнем углу по-прежнему судорожно обнимаются, как будто решили объясниться друг другу в любви.

— Это не я… Я не виноват… Это он, тот парень… Я ни при чем…

Это наконец заговорил хозяин. Он обезумел от страха. Я наклоняюсь над раненым, и у меня возникает необъяснимая уверенность, что он мертв. Подняв руку, я вытираю пот со лба.

Пульс, зрачки, сердце. Да, он мертв.

— Это не я, мать вашу! — вопит хозяин.

И смотрит на револьвер, который выпадает из его разжавшейся руки.

Что-то щелкает у меня в голове, сам не знаю, что именно. Но если минуту назад я не смог предотвратить катастрофу, то чувствую, что теперь настал момент подумать обо всех этих людях. Сейчас или никогда.

— Где вы взяли эту пушку?

— А… а что?..

— Отвечайте, и поскорее.

— Да это старая штуковина, я ее спер еще в армии… Ни разу даже не стрелял из нее… Это не я!

— Закройте кафе. И выбросьте ствол куда-нибудь подальше, в водосток, что ли.

Он еще не очухался и смотрит на меня дикими глазами. Я ору, чтобы привести его в чувство, и он исчезает.

Парочка в дальнем углу все еще не разжала объятий. Я бросаюсь к их столику.

— Вы что-нибудь видели, вы двое?

Мужчина нерешительно молчит. Я выхожу из себя.

— Да поймите же вы, здесь нет ни преступников, ни ангелов; если вы разболтаете о том, что тут стряслось, хозяин угодит за решетку, эти два недоумка попадут туда же, потому что вычислить их — пара пустяков, а у всех остальных будут серьезные проблемы. Ну так что?

Моя лихорадочная речь наводит на них страх.

— Ну так что же?

— Я не знаю… Я…

Женщина высвобождается из мужниных рук; похоже, она опомнилась быстрее его. Как ни странно, она говорит именно то, что я и хотел услышать.

— Мы… Мы ничего не видели.

— Нет, не так. Вы сидели в самом углу, услышали выстрел, но парней не заметили. Так ведь?

— Д-да… Выстрел… Но мы не видели, кто стрелял.

Я облегченно вздыхаю. Девушка все еще скулит, прижав руки к животу и привалившись к стойке. Я наклоняюсь к ней. Конечно, я совершаю глупость. Все случилось так быстро. Я протягиваю руки, чтобы поднять ее, и она кидается в мои объятия, словно к отцу родному.

— Ты была внизу и звонила по телефону, верно?

Она рыдает и судорожно жмется ко мне. Это движение придает мне решимости.

— Ну кивни хотя бы. Ты ведь мне доверяешь? Ты была внизу?

Ее лоб старательно тычется в мое плечо. Я поднимаю ее и усаживаю на стул. Теперь займемся пьянчугой. Он все еще валяется на полу. В кулаке у него зажат пучок денег. И мне вдруг становится понятен его недавний, с виду бессмысленный, акробатический трюк — трудно даже поверить, что он способен на такое. Во время схватки этот алкоголик просто-напросто перегнулся через стойку, чтобы забраться в кассу. В другой ситуации я бы умер со смеху. Хватаю его за отвороты пиджака и трясу, как грушу.

— Ты ведь ни черта не видел, точно? Упился до того, что запустил лапу в кассу, и поэтому ничего не видел. Так будет лучше для всех, верно?