Книга Дар волка - Энн Райс

Он прикрыл рот рукой. И задрожал всем телом. Ощупал пальцами губы, нормальные человеческие губы. Поглядел в зеркало. Обычные губы, розоватые. Снова посмотрел на рот на фотографии, с черной каймой. Этого не может быть. Но это было. Человек-волк. Чудовище. Он принялся просматривать фотографии, одну за другой.

Боже милостивый…

У создания были длинные заостренные уши, полускрытые густыми волосами. Выступающий лоб, нависающий, но не скрывающий большие глаза. Лишь глаза сохранили человеческую форму. Зверь не был похож ни на что когда-либо им виденное. Уж точно не на тех плюшевых чудовищ, как в старых фильмах про вервольфов. Скорее он напоминал рослого сатира.

— Человек-волк, — прошептал он.

И такое существо едва не убило меня в доме Мерчент? Подняло меня, держа зубами, едва не разорвав мне глотку, так, как оно сделало с братьями Мерчент?

Подключив айфон к компьютеру, он сбросил на него фотографии.

И, сидя за тридцатидюймовым монитором, снова проглядел их, одну за другой. Ахнул. На одной из фотографий он поднял лапу… это же была его лапа, так ведь? Ведь это был он, нет смысла называть «существом» того, кого он видел на фотографиях. И он стал внимательно разглядывать лапу, мощную, с короткими пальцами с перепонками между ними и когтями.

Потом пошел в ванную и поглядел на пол. Он помнил, что ночью некоторые волосы падали с него, будто шерсть с линяющей собаки. Но теперь их там не было. Вот, что-то есть, еле заметное, крохотные волокна, едва видимые. Когда он попытался нащупать их пальцами, казалось, они исчезают прямо на глазах, становясь все тоньше.

Значит, оно высыхает, растворяется, распадается. Все доказательства происшедшего есть лишь внутри меня либо они исчезли, будто сгорели.

Так вот почему они не нашли на месте убийства ни шерсти, ни волос, там, в Мендосино!

Он вспомнил спазм в животе, волны удовольствия, прокатывавшиеся по нему, будто звуки музыки, пронизывающие дерево скрипки или дерево, из которого выстроен дом.

Он обнаружил на кровати такие же тонкие, исчезающие волоски, распадающиеся от прикосновения, разлетающиеся в стороны.

И начал смеяться.

— Я ничего не могу поделать с этим, — прошептал он. — Ничего не могу поделать.

Но его смех был горьким смехом отчаяния. Он осел на кровать и уронил лицо в ладони, поддавшись этому, тихо смеясь, пока не кончились силы даже на смех.

Спустя час он все еще лежал, головой на подушке. Вспоминал. Запах в переулке, запах мусора и мочи. Запах женщины, легкий запах духов, смешанный с другим запахом, кислым, похожим на лимонный. Запах страха? Он не знал этого. Весь мир вокруг был наполнен звуками и запахами, но тогда он был сосредоточен лишь на мерзком запахе того мужчины, хлещущем из него запахе злобы.

Зазвонил телефон. Он не обратил внимания. Зазвонил снова. Без разницы.

«Ты убил человека, — сказал он себе. — Не хочешь об этом подумать? Перестать думать о запахах, ощущениях, о том, как хорошо перепрыгивать с крыши на крышу, пролетая по четыре метра за раз. Ты убил человека».

Но он не мог сожалеть об этом. Нет, вовсе нет. Тот мужчина намеревался убить женщину. Он и так причинил ей невосполнимый вред, угрожая ей, душа ее, давая выход своему гневу. Этот человек причинял вред другим. Он жил лишь тем, что причинял вред, ранил. Ройбен знал это, знал потому, что видел происходящее, и, почему-то, оттого, что ощущал тот сильный мерзкий запах. Тот человек был убийцей.

Собаки чувствуют запах страха, так ведь? Что ж, значит, он теперь может ощущать запах беспомощности. И запах злобы.

Нет, он не сожалел. Женщина осталась жива. Он видел, как она бежала по переулку, как упала, встала и побежала снова. Не только чтобы вернуться на оживленную улицу, но чтобы вернуться к жизни, жизни, которая еще не прожита, жизни, в которой ей предстояло что-то узнать, что-то сделать, чему-то научиться.

Мысленным взором он увидел Мерчент, выбежавшую из кабинета с пистолетом в руке. Увидел приближающиеся к ней темные силуэты. Она с размаху упала на пол кухни. Она умерла. В ней не было больше жизни.

И жизнь умерла вокруг нее. Умер лес огромных секвой за стенами дома. Умерли комнаты ее дома. Тени съежились и исчезли. Доски пола под ней съежились и исчезли. Не осталось ничего, и это ничто поглотило ее. Для Мерчент все кончилось.

Если и было после этого рождение на другой стороне, если ее душа и растворилась в свете бесконечной всепрощающей любви, откуда нам знать это, пока мы сами не попадем туда? На мгновение он попытался представить себе бога, бога бесконечного, как сама Вселенная, с миллионами звезд и планет, невообразимыми расстояниями, неведомыми звуками и тишиной. Такой бог способен познать все, всех существ, мысли, чувства, страхи и горести каждого живого существа, от помойной крысы до человека. Этот бог способен принять в целости и величии душу женщины, умирающей на полу кухни. Подхватить ее мощными руками и вознести в небеса, за пределами мира вещей, где она будет навеки едина с ним.

Но откуда Ройбену знать это наверняка? Как он может знать, что лежит по другую сторону безмолвия, такого, в котором он пребывал в том коридоре, борясь за жизнь, рядом с двумя мертвыми телами убийц?

Он снова увидел, как исчезает лес, как съеживаются и пропадают комнаты, как схлопывается все вокруг, как жизнь ускользает из Мерчент.

Снова увидел жертву насильника, бегущую со всех ног, чтобы спасти свою жизнь. Увидел город вокруг нее, огромный, наполненный мириадами запахов, звуков и огней, будто расходящийся в стороны от ее бегущего силуэта. Кружащийся, кипящий над темными водами океана, горами вдали, бегущими по небу облаками. Женщина кричала, убегая, возвращаясь к жизни.

Нет, он не жалел об этом. Ни капельки. Гордыня и алчность мужчины, схватившего женщину за горло. Он был готов лишить ее жизни. Ненасытность и высокомерие двух обезумевших братьев, раз за разом вонзавших ножи в то величественное живое существо, каковым была их сестра.

— Нет, вовсе нет, — прошептал он.

В глубине души он четко осознавал, что никогда еще не задумывался о таком. Но сейчас он наблюдал не за собой. Он наблюдал за другими. И не ощущал никакого сожаления, лишь странное спокойствие.

Наконец он встал. Пошел в ванную, чтобы умыться и причесаться.

Отсутствующим взглядом посмотрел на себя в зеркало и поразился. Конечно же, сейчас он был Ройбеном, а не человеком-волком, но уже не тем Ройбеном, что прежде. Волосы стали гуще и длиннее. Он стал несколько выше и крепче. Чем же он стал? Волшебной фабрикой алхимических трансформаций внутри, а теперь это проявилось и снаружи. Сокрытый внутри него тигель требовал для себя более крепкое тело, не так ли?

Грейс говорила про гормоны, что его тело наполнено гормонами. Ну, гормоны ведь рост вызывают, так? Удлиняются голосовые связки, руки и ноги, ускоряется рост волос. Правильно, гормоны участвуют, в этом, но в том, что происходит в нем, участвуют некие тайные гормоны, намного более сложные, чем те, которые могут выявить анализы в больнице. С его телом происходит нечто, очень похожее на то, что происходит с тканями мужского члена, когда мужчина возбужден. Он чудесным образом увеличивается в размерах, хочет мужчина того или нет. Из мягкого и потаенного он становится явным и крепким, будто своего рода оружие.