Книга Из любви к истине - Карина Пьянкова

Дядя Риэн, а может быть, так будет лучше? — робко предположил юноша, глядя на родича несчастными глазами. — Может быть, тебе не стоит рисковать? Убийца в любом случае не уйдет от ларэ Риннэлис, а ничто не может быть страшнее нее. Чем тебе не месть?

— Она дийес, — поправил кахэ племянника. — И это будет не месть. Я не позволю этой гадине добраться до убийцы раньше меня.

Таэль недовольно поморщился:

— Дядя, я, конечно, понимаю: у ларэ Риннэлис тяжелый характер, и она бывает чересчур жесткой, но это не повод, чтобы оскорблять ее в ее же собственном доме. К тому же нам она ничего плохого не сделала, хотя могла бы…

— Она меня унижает! — непреклонно отозвался мужчина.

«А еще она заставила нас с Таэлем спать на одном диване, узком и жестком, и теперь у меня так болит тело, будто я весь день бревна таскал», — сварливо добавил про себя Риэнхарн, понимая, что, наверное, племянник в чем-то прав. Дийес дознаватель действительно не сделала им обоим ничего плохого, все ее действия носят сугубо рациональный характер и подчинены профессиональным интересам. В принципе дийес Риннэлис действительно не была злой, впрочем, как и доброй. Она просто безумно любила свою работу и была предана делу всей душой. Просто Риэнхарн действительно невиновен, а дийес дознавателю нужно идеально раскрытое дело. Не больше и не меньше.

«Пора привыкать к обществу этой очаровательной и непрошибаемой дийес, раз избавиться от него нет никакой возможности, — со вздохом констатировал про себя кахэ, прикрывая глаза. — И вообще, надо отыскать в этой ситуации положительные моменты. Первое: так или иначе, но мы с Таэлем вне подозрений, и змея так просто нас никому не отдаст, ради собственных принципов и безопасности. Второе: до убийцы она, так или иначе, доберется, с ее-то холодным интеллектом и упорством. Третье: она сказала, что я, возможно, смогу присутствовать на похоронах…»

Вскочила с кровати я беспардонно рано, учитывая, что ночью меня разбудил истошный крик кахэ, а заснула я с большим трудом. Нелюди спали на диване, и, понаблюдав за ними немного, я поняла: если ларо Таэллон еще раз вот так дернется во сне, ларо Риэнхарн узнает, насколько твердый пол в моей гостиной.

Естественно, младший нелюдь дернулся (хотя я этого не видела, скрывшись в ванной комнате), и я имела сомнительное удовольствие обогатить свой разговорный kaheily новыми ругательными выражениями. Если на всеобщем языке старший ларо Аэн при мне еще ни разу не выражался, то на родном языке он, нимало не смущаясь, поминал мать, бабушку и интимные пристрастия собеседника с пугающим энтузиазмом и впечатляющими подробностями. Я уже даже начала было подумывать, как бы намекнуть нелюдю, чтобы тот сдерживался в выражении своих эмоций, поскольку я довольно неплохо понимаю родной язык кахэ… Но потом решила, что не стоит сообщать противнику обо всех своих возможностях. Даже если ларо Риэнхарн уже не является подозреваемым, это не меняет того факта, что он желает отправить меня на тот свет, а потому лучше с ним не откровенничать на тему своих возможностей.

Шум в комнате и последовавшее за ним раздраженное обоюдное ворчание моих нежеланных и невольных гостей слегка подняло мне настроение, но, увы, не помогло бороться с заспанностью. Радует только то, что нелюди не будут в курсе моего плохого самочувствия — я превосходно научилась держать лицо.

Иногда мне кажется, что в столичный отряд дознавателей меня приняли из-за отменной выдержки и хладнокровия, каковых у большинства моих однокурсников не наблюдалось и в помине. Помнится, именно из-за отсутствия этих качеств добрая половина будущих дознавателей полетела при проверке на прочность наших нервов, устроенной нам после выпускных экзаменов, и, как оказалось впоследствии, именно это испытание в наибольшей степени повлияло на нашу карьеру.

Просто в вечер перед выпускным в нашем корпусе весьма достоверно инсценировали преступление и с помощью магии лишили нас возможности покинуть эту территорию. Требовалось найти виновного, который якобы был из числа выпускников, чтобы тот выпустил нас. Естественно, никто не знал, что мы имеем дело лишь с искуснейшей инсценировкой, поэтому паника и истерия проявили себя во всей красе. В итоге, когда мне и еще нескольким разумным однокурсникам надоело мельтешение перед глазами и завывания, мы скооперировались и за пару часов отловили виновного и сняли барьеры, изолировавшие нас. Сами. Предателя, помогавшего с этим безобразием (которое после поименовали великой подлянкой) преподавателям, немного побили всем выпуском, но оставили в живых. Не стоит и говорить, что именно посильное участие в этом спектакле определило итоговые оценки.

Я подтвердила свой диплом с отличием и получила распределение в столичный отряд дознавателей. Невероятно повезло.

Из ванной я появилась идеально причесанной и собранной, без следа сонливости. А вот кахэ не впечатляют: взъерошенные, помятые, недовольные. Мое чувство превосходства над окружающими стало расти угрожающими темпами. Ларо Риэнхарн взирал на меня с завистью и недовольством. Кахэ, носящий черное, чуть ли не с младенчества привыкает выглядеть безукоризненно, тем более в присутствии посторонних. По лицу нелюдя я могла в полной мере оценить, насколько ему не нравится его нынешнее положение.

— И какова же наша участь, дийес? — сухо поинтересовался у меня старший южанин, в голосе которого не было ни капли энтузиазма по поводу того, что его судьба зависит от меня.

— Кажется, я уже сказала вам: обвинения в убийстве сняты, — картинно удивилась я. Естественно, кахэ не поверил в мое изумление, он был достаточно умен, чтобы понять: я надевала маску любезности при нем скорее по привычке, чем из-за насущной необходимости.

— И что дальше, дийес?

— Ларэ, — поправила его я.

— Для меня удобнее называть вас дийес, — покачал головой ларо Риэнхарн.

— Почему же? — приподняла брови я.

— Это лишний раз напоминает мне, что вы достойный противник, дийес, — криво улыбнулся мужчина.

Но я бы предпочитала, чтобы вы изменили свое мнение, ларо Риэнхарн, — решила не уступать я. — Меня не устраивает ваше «дийес», и я прошу обращаться ко мне «ларэ». Обычаи кахэ предусматривают уважение к просьбе женщины?

— Разумеется, дийес, предусматривают, вот только ваша роль в этой ситуации не соответствует той, что пристала женщине, поэтому я вправе обращаться с вами, как с мужчиной, — хитро сощурился нелюдь.

Возмутительно. И ведь главное, не подкопаешься к этим доводам. У кахэ действительно существует такое невероятное для других рас правило, как абсолютное равноправие мужчины и женщины, если они вступают в поединок. Все бы ничего, но спорщица в этом случае теряет все преимущества, традиционные для представительниц условно слабого пола (именно «условно» — некоторых женщин-кахэ уличить в слабости просто невозможно). То есть ларо Риэнхарн в нашей интеллектуальной дуэли приравнял меня к своим соплеменницам? Мне это даже льстит в определенной степени.

Я, конечно, могу заявить, что традиции кахэ на меня не распространяются и заставить противника вести спор по моим правилам, вот только зачем?