Книга Тайна гибели Анжелики - Мариэтта Чудакова

На самом деле прошло всего полчаса, и в чердачном окне появился Витек, махнул им рукой и спустил по скату какой-то куль. Подхватив его, они увидели, что это вывернутая наизнанку спецовка со связанными сзади рукавами: Витек сделал так, чтобы не потерять что-нибудь из карманов. В темноте он их осматривать не стал.

После этого и сам Витек поехал по скату на животе, повис на краю на руках, и Том с Мячиком его подхватили. Рубаха на груди Витька оттопыривалась – он что-то туда набил.

В доме Мячика никто не спал, кроме водителей, – все ждали их возвращения.

Витек вручил Жене спецовку, за что был награжден самой обаятельной из ее улыбок, а потом достал из-за пазухи старую пожелтевшую коробку из-под печенья с кукольного вида девицами в кудряшках.

– Вот – еще было на чердаке. Я подумал – вдруг что-то дельное.

Женя открыла коробку, которая и так разваливалась прямо в руках от ветхости. В ней было несколько тонких пачек писем, перевязанных полуистлевшими голубыми и розовыми ленточками и написанных, судя по виду, самое меньшее лет сто назад.

– Наверняка это будет важно, Виктор, спасибо тебе, но – потом, – сказала Женя (и, добавим мы, намного опережая события, – как в воду глядела). Отложив коробку в сторону, она взялась за спецовку.

Сначала Женя аккуратно разложила ее на освобожденном столе. С замиранием сердца она стала искать карманы и по одному их осматривать. В каком-то из карманов могла находиться судьба Олега Сумарокова.

Пока Витек в темноте лазил по опустелому дому тети Груши, Женя вела опрос юных жителей Оглухина.

Получалось, что уже после того, как уехал Олег и пропала Анжелика, вокруг дома тети Груши кто-то ходил, и не один. Ребята, прибегавшие попрощаться с Олегом и уже его не заставшие, заметили следы по крайней мере двух мужчин, и именно не кроссовок, которые зимой и летом носил Олег, а городских зимних ботинок. Если это те, кто убил Анжелику, то что им было надо в доме? У нее почти ничего не было, кроме того, что на ней. А убийцы даже шубу с нее не сняли.

Впрочем, вскоре Женя все поняла. Особенно размышлять не приходилось. Эти люди проникли в дом, не замеченные тетей Грушей, по-видимому, сразу после отъезда Олега и прежде, чем тетя Груша проснулась и подняла тревогу, увидев, что Анжелика так и не вернулась. Вошли с одной целью – найти ожерелье Анжелики и подложить его в комнату Олега. Вопрос, откуда они знали про ожерелье, смысла не имел – деревня есть деревня, и как только Анжелика первый раз надела такое дорогое ожерелье, через пятнадцать минут про него знало все Оглухино, включая малых детей и глухих старух.

Но тогда почему следов, по уверению главного деревенского следопыта Егорки, было больше, чем от двух мужиков?.. И кто ходил по чердаку в ту ночь?

Выяснилась и еще одна важнейшая деталь: Нита, а точнее Антонина Плугатырёва, соседка Веры Ковригиной, узнала от нее, что Верин приятель и жених (одиннадцатилетняя Вера вполне серьезно делилась с пятнадцатилетней Нитой своими матримониальными планами, поскольку та выслушивала ее также очень серьезно) Федя Репин видел Олега в ночь убийства – и, что крайне важно, в большом удалениии от места убийства. И теперь надо было ехать за Федей в Республику Алтай, потому что по своей воле он не собирался возвращаться раньше 31 августа.

После сообщения Ниты Мячик долго сидел с обескураженным видом.

Ничего себе! Такую важную вещь про своего лучшего друга Федора Репина он должен узнать не от него самого, а через девчонок!

И вот наконец из правого наружного кармана спецовки Женя извлекла – не сдержав легкого вскрика, – сильно смятый бумажный комок ярко-красного цвета и бережно расправила его на свободном конце стола.

И тогда комок оказался первым листком той узкой тетрадочки, которую представляет собою, как знает каждый, кто хоть раз летал самолетами авиакомпании «Сибирь», а также, возможно, и других компаний, авиабилет.

Лицевая сторона узкого листка была синяя, а изнанка – красная. И на синей тонким темно-коричневым фломастером было написано:

«Жду тебя в девять вечера у мостика. Очень важный разговор!

Олег».

В ошеломлении смотрела Женя на эту записку. Как могло быть, чтобы точно такая же оказалась на столе у Анжелики и вслед за тем в руках суда? Ведь не мог же Олег написать в один вечер две дословно совпадающие записки двум разным девушкам! Не вязалось это с Олегом никоим образом!

Она смотрела, казалось, в оцепенении, – и все молча, тоже оцепенев, смотрели то на записку, то на Женю. Одни из тех, кто столпились вокруг стола, знали все дело в деталях – например, Том – и не менее ее были поражены. Другие просто видели, как ошеломлена Женя, и от одного этого впали в замешательство.

Но мысль Жени отнюдь не оцепенела, а работала с бешеной скоростью. И наконец ее лицо прояснилось.

– Виктор, ты по всему дому прошел?

– Да боле-мене по всему.

– Скажи, там у них кухня общая?

– Да, и большая довольно.

– А обеденный стол там стоит? Или только кухонный?

– Нет, обеденный есть.

Женя облегченно вздохнула и обернулась к хозяину:

– Мячик, найдется у тебя чистый лист бумаги? И фломастер, коричневый или какой-нибудь!

Мячик ринулся из комнаты и тут же вернулся с листом и фломастером.

Женя сдвинула спецовку на край стола, села поудобней, положила лист бумаги, а на него – расправленный листок с запиской. И провела по самому краю верхнего листка маленькую черточку фломастером.

После этого она осторожно подняла листок и вскрикнула.

На чистом нижнем листе отпечаталась черточка, будто проведенная красным карандашом.

Именно это Женя и предполагала увидеть – но сдержать вскрик не смогла.

Глава 24Короткая, но многое объясняющая

– Прошу всех сесть, – торжественно сказала Женя.

Все расселись на стульях, табуретках и на полу и затаили дыханье. Один Том все уже понял.

– Слушайте же, что на самом деле произошло – по моему разумению, – добавила Женя свою любимую формулу, перенятую ей у дедушки. – Олег, уходя по каким-то делам, вдруг в последний момент решил написать записку Лике – и оставить у нее в двери: он знал, что сейчас ее дома нет и еще долго не будет. В этот момент он уже выходил из своей комнаты через кухню, торопился, а под рукой у него бумаги не было. Тогда он пошарил в карманах, а там – авиабилет. Он же по нему уже слетал к матери – билет уже ненужный. Он оторвал от него верхний листок и присел к кухонному столу, на котором, заметьте себе, лежала газета! И прямо на газете – это же удобней, чем на голом столе, – написал коричневым фломастером на этом оторванном листке записку Лике. И выбежал с этим листком из дому. И не заметил, когда выбегал, что весь текст записки отпечатался на газете, только красным…