Книга Таинственное убийство Линды Валлин - Лейф Г. В. Перссон

«Четвертый день, и еще ни одного кандидата в преступники, — думал Бекстрём, занимая свое место за столом в совещательной комнате. Вдобавок комиссар Олссон явно решил поиграть в руководителя расследования и принялся размахивать флагом. — Пока остается только констатировать, что на данный момент мы не продвинулись ни на шаг вперед. Олссон болтает без умолку, дело стоит на месте, а время уходит». Он попытался не обращать внимания на трескотню коллеги, сделав вид, будто читает свои бумаги.

Сначала было принято решение закончить поиски улик вокруг места преступления, вдоль маршрута следования жертвы домой и там, где проходил возможный путь бегства преступника. Работа в тех местах кипела уже три дня, и, если не удалось обнаружить ничего стоящего, вряд ли следовало ожидать каких-либо ценных находок в будущем.

— Тогда, я полагаю, нам лучше сконцентрировать наши ресурсы в другом направлении, — сказал Олссон и в качестве награды получил множество довольных кивков.

«Например, провести маленький обыск дома у ее папаши», — подумал Бекстрём, но этого не сказал, поскольку собирался обсудить это лично с Олссоном.

— Поэтому я хотел бы от всей души поблагодарить тех коллег, которые занимались этим делом, — продолжал Олссон. — Вы проделали просто фантастическую работу.

«А результат нулевой, — мысленно заключил Бекстрём. — Хотя сам я нашел камеру, которую другие слепцы пропустили».

Поквартирный обход тоже подошел к завершающей фазе. Тем, кого не удалось застать дома, повестки опустили в почтовые ящики, а наиболее перспективных для следствия соседей (хотя как таких отличишь) предстояло в случае необходимости отыскать в их летних домишках.

— И это тоже хорошо с той точки зрения, что мы высвобождаем еще нескольких коллег, которые больше пригодятся на другом направлении, — констатировал довольный комиссар Олссон.

«Например, для маленького обыска дома у ее папочки», — повторил про себя Бекстрём, по-прежнему не собираясь ничего говорить.

Потом пришло время обратиться к базовому капиталу расследования, состоявшему из находок на месте преступления и данных, полученных со станции судебной медицины в Лунде.

— Мы предпринимаем все возможное, — сказал Энокссон. — Но вы должны набраться терпения еще на пару дней. Мы ожидаем ответы на массу проб, но затем мы с коллегами, будьте уверены, вернем вам все с лихвой. Пока же вы можете довольствоваться тем, что напечатано в вечерних газетах, хотя я сам, конечно, поостерегся бы, — добавил он неожиданно.

«Ай-ай-ай, — подумал Бекстрём, — ничего себе. Энокссон немного не в духе».

Олссон, казалось, не заметил комментария эксперта и вопреки всему явно не собирался менять тему.

— Если я все правильно понял, — сказал он, — ее, значит, задушили, а ранее изнасиловали по крайней мере дважды, и она умерла примерно около пяти.

— Да, — подтвердил Энокссон. — Она умерла между половиной пятого и пятью.

«Хороший парень, стой на своем, — мысленно поддержал его Бекстрём. — Такому дай мизинец, так он оттяпает всю руку».

— А признаки ритуального характера преступления… раны, напоминающие следы пыток… точнее говоря, то, что он связал ее, вставил ей в рот кляп и нанес множество ударов ножом. Как далеко вы продвинулись здесь?

— Относительно ударов это сильно сказано, — возразил Энокссон. — Скорее он колол ее.

— Если я правильно понял, — повторился Олссон, — то речь идет о тринадцати ударах. Или уколах, если тебе так больше нравится.

— Да. Тринадцати, и, по-моему, мы вряд ли что-то упустили. Она потеряла немного крови, когда он колол ее, пусть раны и не особенно глубокие, а значит, тогда еще была жива и сопротивлялась, и в этом ведь, наверное, сама суть, — констатировал Энокссон неожиданно с несколько усталым видом.

— Тринадцать ударов, — произнес Олссон таким тоном, словно внезапно увидел свет в конце туннеля. — Это же, наверное, не случайно?

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — ответил Энокссон, хотя, судя по выражению его лица, он давно догадался, куда клонит руководитель расследования.

— Почему именно столько, — настаивал Олссон. — Тринадцать — символическое число. Если ты спросишь меня, то скажу: их не случайно именно столько. Я уверен, преступник хотел оставить нам какое-то послание.

— А я считаю, что их чисто случайно тринадцать, а не десять, или двенадцать, или двадцать, — отрезал Энокссон.

— Мы подумаем над этим, — сказал Олссон таким довольным тоном, каким обычно говорят люди, которые уже подумали обо всем и знают ответ.

Ну, хватит, решил Бекстрём. Он кивнул дружелюбно и хмыкнул довольно громко, чтобы привлечь всеобщее внимание.

— Я согласен с тобой, Бенгт, — сказал он и сердечно улыбнулся Олссону. — Дата ее убийства также наверняка выбрана не случайно, но я дошел до этого, только когда вспомнил отлично сделанное Анной жизнеописание жертвы, где указано, что та, будучи ребенком, несколько лет прожила в США. Я имею в виду четвертое июля. Вряд ли ведь это случайно?

— Сейчас я не совсем понимаю, — растерянно произнес Олссон.

В отличие от остальных, если судить по тому, как все они навострили уши и вытянули шеи, подумал Бекстрём.

Пора, решил он.

— День независимости США, — сказал Бекстрём и кивнул рьяно. — А вы не думаете, что за всем этим стоит парень из Аль-Каиды?

«Конечно, не все улыбаются, и тех, кто смущенно опустил глаза, даже больше, но моя шутка все равно попала в цель», — подумал он.

— Я понял твой намек, Бекстрём, — сказал Олссон с натянутой улыбкой. — Но давайте пойдем дальше. Как я слышал, в наши сети попала одна крайне интересная личность, — продолжил он и повернулся к Кнутссону.

Крысы собираются поменять судно, усмехнулся про себя Бекстрём и посмотрел в том же направлении, но Кнутссону внезапно понадобилось что-то найти в бумагах.

— Да, — подтвердил он. — Это сосед жертвы, поляк Мариан Гросс, он ведь уже известен многим из вас.

«Точно, и почему тогда, интересно, вы не разобрались с ним еще в пятницу, ведь тогда он не свалился бы на мою шею, — подумал Бекстрём. — А все потому, что делавшие для вас поквартирный обход коллеги из службы правопорядка не знали, кто он такой. К тому же детективу, беседовавшему с ним совсем недавно зимой, и в голову не пришло, что он живет в одном доме с жертвой, пока не появился возмутитель спокойствия Кнолль из Стокгольма, из Государственной комиссии по расследованию убийств, и не принялся размахивать перед его носом материалами собственного мини-расследования».

Затем состоялся долгий разговор об уже известном сексуальном отклонении в поведении поляка, соседа жертвы, и о том, можно ли рассматривать его как подозреваемого, причем в качестве не просто возможной, а вполне реальной кандидатуры. Дискуссия продолжалась четверть часа и быстро надоела Бекстрёму, он попытался переключить мысли на что-то другое и, когда Олссон внезапно обратился непосредственно к нему, даже не сразу сообразил, о чем идет речь.