Книга Листопад - Решад Нури Гюнтекин

— Да, отец, к сожалению, вправду, — с грустной улыбкой ответил юноша. — Избавиться бы нам от нее — вот было бы счастье!..

Али Риза-бей онемел; кровь бросилась ему в лицо, стало трудно дышать. Дрожащей рукой он достал из кармана письмо Ферхунде и протянул его сыну.

В камере уже было темно, и Шевкет подошел к окну. В страшном волнении Али Риза-бей не сводил глаз с сына… Сейчас выяснится, насколько сильно он любит свою жену… Шевкет очень внимательно прочел письмо до конца, некоторые места даже перечел, потом обернулся к отцу. Лицо его, хотя и побледнело, оставалось спокойным.

— Я был уверен, что рано или поздно это произойдет, — сказал он и усмехнулся. — Но, признаюсь, я не ожидал, что развязка наступит так скоро. Что ж, отец, слава аллаху! Чем раньше, тем лучше… для всех нас…

Шевкет обнял отца и поцеловал его. Али Риза-бей заморгал, не в силах сдержать слезы.

— Это правда, сынок? Или ты говоришь, чтобы меня успокоить? — произнес он дрожащим голосом.

— О чем ты спрашиваешь, отец? Ведь это значит, что я свободен! Избавился от кандалов. Да если бы меня сейчас освободили из тюрьмы и я мог вместе с тобой пойти домой, и то, наверное, я так не обрадовался бы!

Шевкет говорил, не переставая улыбаться счастливой улыбкой, потом, видя, что слова его еще не рассеяли сомнений отца, добавил:

— Первое время я и впрямь любил эту женщину. Но чем больше узнавал ее, тем сильнее разочаровывался. Наконец она стала невыносима. Нет худа без добра: бесконечные скандалы и ссоры в нашем доме открыли мне глаза… Знаешь, отец, как говорят: любовь да покой — удел счастливых… и богатых… Наступил день, когда я уже не мог терпеть ее присутствия в доме. Я возненавидел ее. Ты можешь меня спросить: «Чего же ты мучился, дурак? Сколько можно было испытывать человеческое терпение, свое и наше?» Кто-нибудь другой, пожалуй, меня не понял бы, но ты, думаю, поймешь. Ты знаешь, что я не из тех, кто с легкостью забывает о своем долге… Я должен был терпеть, страдать и надеяться, хотя надежды, наверное, не было никакой… Ты воспитал нас такими. И будь я умелым капитаном, может быть, мне и удалось бы спасти тонущее судно… Только, сам видишь, этого чуда но произошло… Возвращайся, отец, домой, и пусть душа твоя будет спокойна. Ферхунде ушла, большего счастья нечего и ждать! Умоляю тебя, именем бога заклинаю, не мучайся, не вини себя: «Ах, мы виноваты!.. Толкнули человека в пропасть!.. Разрушили семью!..» А что, собственно говоря, осталось от семьи?.. Мы, отец, всегда старались с тобой быть порядочными людьми, и это нам ничего, кроме несчастья, не принесло… Давай же попытаемся быть подлецами! Посмотрим, что из этого получится.

XXVII

Бегство Ферхунде положило конец тирании молодых. Лейла и Неджла, лишившись своего вождя, присмирели. На время власть снова перешла в руки Али Риза-бея.

После ареста Шевкета шумные сборища прекратились, завсегдатаи, толпившиеся в их доме, будто провалились сквозь землю. Одни, заботясь о собственной репутации, считали зазорным бывать в доме человека, который попал в тюрьму за растрату. Другие, возможно и не думая так, не решались докучать людям, которым и без того тяжко. Ну а третьи перестали ходить потому, что встретили подчеркнуто холодный прием Али Риза-бея. Теперь Али Риза-бей запретил дочерям даже ежедневные прогулки, во время которых они могли как бывало раньше, вволю поговорить и посплетничать. А если одна из них где-то задерживалась, он строго отчитывал провинившуюся. Уму непостижимо, как только Лейла и Неджла терпели все это.

Правда, Лейле опять подвернулся случай выйти замуж. Четыре месяца она жила, словно на небесах.

В то лето Лейле трижды улыбалось счастье: нашлись сразу три претендента на ее руку. И самым симпатичным из них был молодой врач Низами-бей. Домашние не чаяли в нем души. Лейлу привлекала его внешность, — Хайрие-ханым нравилась его профессия и благородное происхождение, а Али Риза-бею — его серьезность.

Короче говоря, он всем был по душе, этот чудо-жених, и все были рады за Лейлу. Но за несколько дней до помолвки он неожиданно прислал Али Риза-бею письмо — всего несколько строк, — в котором сообщал о невозможности этого брака и своем отъезде в Измир.

Никто не мог понять причину внезапного бегства. Сперва решили, что всему виною — враги, оклеветавшие беззащитную девушку. Потом нашли более правдоподобное объяснение: наверное, отец жениха не пожелал иметь невесткой сестру преступника и пригрозил сыну родительским проклятием.

Другой поклонник Лейлы, чиновник, служивший по финансовой части, был, по всей видимости, вполне приличным молодым человеком и, может быть, даже красивее доктора. И все-таки Лейла, не задумываясь, сразу дала ему отставку, как только появился третий. Это был сириец, лет сорока пяти, приехавший погостить к своим родственникам, жившим летом на даче в Чамлыджа. Увидев однажды девушку на пароме, он был так покорен ее красотой, что изъявил желание тотчас на ней жениться.

Поймать жениха из Египта или Сирии — заветная мечта многих девушек; и потому, узнав, что богатый араб просит ее руки, Лейла от счастья едва не лишилась разума. В свадебной лотерее не многим достаются подобные выигрыши!..

Девушка не успела даже как следует разглядеть своего жениха, не поинтересовалась, кто он и что собой представляет. Ей уже казалось, что она выходит замуж чуть ли не за индийского раджу, обладателя несметных богатств. Она, готова была заранее всем все обещать — и матери, и отцу, и сестрам. Она ли не щедрая!.. Наконец-то они вылезут из нищеты, будут жить, как князья, — и все это благодаря ее жениху, богатому сирийцу!..

О своих честолюбивых мечтах Лейла рассказала сестрам, потом матери и, наконец, Али Риза-бею. И старику захотелось поверить, что и вправду удалось схватить за хвост синюю птицу…. В доме наступил праздник…

Новый жених, Абдульвехаб-бей, производил впечатление не только богатого, но и на редкость благородного человека. Он не осуждал Али Риза-бея за бедность, нет, наоборот, при каждом удобном случае он повторял: «Деньги мне не нужны. Мне честь важна… Если Лейла-ханым меня осчастливит, клянусь аллахом, я озолочу ее…»

Помолвка состоялась в особняке, где гостил жених. В доме невесты, пришедшем в запустение, сочли неудобным устраивать прием. Абдульвехаб-бей преподнес невесте дорогие подарки: нарядное платье, украшения. До конца сентября молодые собирались прожить в Стамбуле, а после скромной свадьбы отправиться в Сирию.

Абдульвехаб-бей стал частым гостем в доме Али Риза-бея.

— Ради бога, ни о чем не беспокойтесь, — говорил он, усаживаясь в кресло. — Я не обижусь, честное слово, к чему все эти хлопоты… И кофе не надо, я свой человек…

Хайрие-ханым из кожи лезла, чтобы угодить дорогому гостю. От столового сервиза, который выставляли раньше во время званых вечеров, чтобы пустить гостям пыль в глаза, уже ничего не осталось. Поэтому стол накрывали скромно. Жениха приглашали в гостиную и угощали чаем или кофе, а если на улице вдруг появлялся мороженщик, предлагали мороженое.