Книга Кодекс Люцифера - Рихард Дюбель

Тогда Андрей развернулся и стал бросаться на прогнившие ворота монастыря, до тех пор пока они не соскочили наполовину с петель, переполз через развалины, пролез в щель между створками и перекладиной и вырвался на волю. Когда он мчался между хижинами крестьян, наблюдавших за монастырем и стоявших в почтительном отдалении у подножия невысокого холма, снег с градом уже перестали идти, а когда у него резко закололо в боку, солнце уже снова ярко светило. Андрей бежал и бежал, пока не упал на землю. Его вырвало вчерашним ужином – а вместе с ним и каждым жадно поглощенным словом из рассказа отца о сгоревших монахах, ужасных наказаниях и книгах, предназначенных аду и несущих гибель. Пока его рвало, монета из рясы монаха матово поблескивала у него перед глазами, хотя он и не помнил, как поднял ее с земли. Он сжал ее, уставился на нее пустыми глазами, смахнул с нее грязь и сунул за пазуху. Потом встал и снова побежал куда глаза глядят. Никто его не преследовал. Возможно, его и не видел никто, кроме убийцы, но тот был мертв.

Он бежал и бежал, пока его не подобрал купец, шедший с караваном, наверняка принявший его за юродивого и пожелавший сделать доброе дело – взять с собой слабоумного ребенка и отдать его в своем родном городе на попечение сострадательному брату. Когда несколько недель спустя к Андрею вернулся рассудок, он обнаружил, что находится среди сумасшедших разных возрастов, снова в руках монахов, и этого открытия вполне могло хватить, чтобы навсегда повергнуть его разум в пучину безумия. Но после первого приступа паники он взял себя в руки, и не прошло и нескольких ночей, как он сумел сбежать, воспользовавшись недопустимым нарушением – незапертыми воротами монастыря. Его поглотил водоворот большого города, в котором он очутился. Прошло какое-то время, прежде чем он узнал, что город зовется Прагой.

Он никогда больше не видел ни отца, ни мать; не было никакого сомнения в том, что оба погибли. Как назывался или где находился тот монастырь, в котором поиски его отца пришли к такому неожиданному концу, Андрей не знал. Впрочем, он и не пытался это выяснить.

Судьба решила, что будет справедливым привести его окольной дорогой через жизнь на улице, попрошайничество и кражу кошельков у богатых господ в руки человека, превратившего надувательство в искусство, – алхимика Джованни Ското.

Ското скупо выдавал информацию о собственной персоне; иногда Андрею приходило в голову, что итальянец возник ниоткуда и что он, Андрей, куда больше услышал о своем хозяине в переулках и пивных, чем от него самого: об откровенных демонстрациях волшебства, об изменении внешности и способности стать невидимкой, о могуществе, безжалостно использованном против князей и королей, и о предположении, что Ското – демон, выгнанный из ада, поскольку его боялся сам дьявол. Услышав это, мальчик твердо решил расспросить самого Ското, но у него почему-то ничего не вышло. Каждый раз после долгого взгляда в черные камешки, служившие алхимику глазами и, казалось, сверкавшие под всегда высоко поднятыми бровями, Андрей забывал, о чем хотел спросить. Возможно, таков был талант Джованни Ското: заставлять людей полностью забывать о том, что они собирались задать ему парочку неприятных вопросов.

Сам Андрей тоже не реагировал на всевозможные слухи. Он видел, как его господин ест, пьет и ходит в уборную; подслушивал, как он тяжело дышит, когда спаривается с очередной женщиной, которые гроздьями падали ему под ноги; был свидетелем припадков бешенства, когда ему не удавались его алхимические опыты, из чего заключил, что он, пожалуй, по сути своей нормальный человек. И этот человек снова сделался невидимым, после чего тихонько, как кошка в туманную ночь, улизнул из дому.

Андрей отвернулся от печального зрелища и выскользнул из комнаты. Войдя в другую (и последнюю) комнату дома, он уставился в темноту. Возможно, ему лучше всего было бы вот так же исчезнуть. Рано или поздно в дверь постучат, и хорошо, если это будет всего лишь владелец дома, вынужденный выбивать из постояльца каждый пфенниг. Андрей предполагал, что есть и другие кредиторы помимо мужей-рогоносцев, одураченных братьев и обведенных вокруг пальца отцов любовниц Ското, все еще не рассчитавшихся с алхимиком. Он знал, что у Ското среди других пражских алхимиков одни только враги, главные из которых – оба англичанина, приближенных к кайзеру. Никто так не ненавидит шарлатана, как его коллеги по ремеслу. В Праге было много людей, которые могли войти в дом в любой момент, найти вместо Ското Андрея и сорвать на нем свою злость. Последние восемнадцать лет Андрею как-то удавалось держаться подальше от опасности, и ему совсем не улыбалось снова столкнуться с ней вместо приютившего его пройдохи, а еще меньше – быть избитым вместо него. И все-таки он медлил. Его потрясло то, что сон так неожиданно вернулся. Невольно он ощупал свою рубашку и вытащил монету – единственное, что осталось у него с того времени помимо ужасных сновидений. Даже во времена жесточайшей нужды ему удавалось раздобыть еду и питье, не закладывая монеты. В какой-то момент он обнаружил, что она на самом деле представляет собой плоский медальон, открывавшийся с помощью потайной пружины. В медальоне хранились клочок грубого материала размером с ноготь, кусок посеревшего и растрепавшегося пера и щепотка пепла, запылившего остальные предметы. Значение этих символов ему разгадать не удалось. И сейчас он держал медальон в руке, спрашивая себя, не пришло ли теперь, после всех этих лет, время превратить медальон в деньги, как вдруг дверь вылетела из петель и упала на пол, а в помещение ворвалась группа вооруженных мужчин.

Один из них схватил Андрея, когда тот уже наполовину вылез из окна в задней комнате. Инстинкт крысы, обострившийся у Андрея за время жизни на улице и не успевший притупиться за два месяца спокойного существования, развернул его вокруг своей оси и приказал пуститься в бегство, когда солдаты еще только отчаянно моргали, пытаясь привыкнуть к тусклому освещению в комнате. Солдат втащил Андрея внутрь, схватил его за волосы, поднял голову и врезал кулаком прямо в лицо, наполовину оглушив его, после чего поволок свою добычу обратно в переднюю комнату.

Андрей почувствовал, как его поставили на ноги, и попытался стоять без посторонней помощи. Его ослабевшему взору предстал маленький седовласый человечек, чья дорогая одежда, казалось, осветила помещение.

– У него кровь на лице, – заметил он.

– Он напал на меня, ваша честь, – ответил солдат.

– Так, значит, вам повезло, что вы вообще в живых остались, верно, капитан?

– Ваша честь!

Андрей почувствовал, как напрягся державший его за локоть солдат. Он понимал, что именно на нем солдат сорвет свою злость, вызванную саркастическим замечанием старика, и надеялся, что тот не отправит его одного с солдатами. Его онемевшая челюсть начала пульсировать и отдаваться в голове резкой болью. Он оглушенно моргал и пробовал языком, не шатается ли зуб.

Старик обошел вокруг Андрея.

– Красивый парень, – отметил он. – Если вспомнить, каким успехом мастер Ското пользовался у женщин, можно было бы решить, что это он и есть. Но ведь это не он, верно?

Андрей засопел; не понимая, какого ответа от него ожидают, и руководствуясь многолетним опытом, говорившим, что от таких, как он, в большинстве случаев ответа не требуется, он промолчал.