Книга Грезы о Вавилоне - Ричард Бротиган

— Я вам все скажу, только не суйте меня к мертвякам, — сказал бандит.

Это он точно подметил. Очутиться там совсем неприятно. Мне бы определенно не захотелось побывать в его шкуре, которая уже остывала.

Сержант Каток его немного вытянул, чтобы стала видна пряжка на ремне.

— Так лучше? — спросил он бандита.

— Да, спасибо, — ответил громила, и на лице его неожиданно вспыхнула радость облегчения.

— Так, насекомое, выкладывай.

У сержанта Катка была репутация очень крутого копа, и репутацию эту он оправдывал на все сто процентов. Я не мог им не восхищаться. Жаль, что Вавилон меня оборол, когда я ходил с Катком в полицейскую академию. Могли бы стать напарниками. Мне эта мысль очень нравилась.

М-да, но Вавилон мне тоже очень нравился. Хоть все складывалось и трудновато, я нимало не жалел о своих вавилонских грезах.

Сержанта Катка так увлек допрос громилы, что он было не отреагировал, когда я вбежал в комнату для вскрытий с револьвером в руке, либо признал меня и понял, что непосредственного внимания мне не требуется.

Но теперь он смотрел прямо на меня.

Его внимание переключилось с баклана, только что ставшего дятлом.

— Меня наняли… — начал громила.

— Заткнись, таракан, — сказал сержант Каток, переключая внимание на меня.

«Таракан» заткнулся. Он не хотел ночевать в морозилке с теми немногими телами, что остались в морге, чудом избежав покражи.

— Привет, Зырь, — сказал Каток. — К чему пистоль? Да и что ты вообще тут делаешь? .

— Я зашел в гости к Колченогу и услышал внутри какую-то шумную деятельность, — сказал я. — Я сразу понял: тут что-то не так, потому что здесь хранят мертвых людей, а они, как широко известно, галдеть не станут, поэтому я изготовился к бою. Что случилось? — спросил я, молясь Господу Богу, чтобы Колченог не проболтался насчет меня: дескать, я один из тех, кто уволок отсюда свежий труп и радостно запихал его в багажник.

— Поймал тут упырей, — сказал сержант Каток. — Сперли у Колченога два тела, а потом вернулись за добавкой и попутно решили его отделать. Сукины дети. Я им преподавал небольшой урок в том смысле, что преступность себя не окупает.

И он между делом пихнул бандита поглубже в морозильник так, что на нас остались смотреть только глаза громилы.

— АААААААААААААААЫЫЫЫЫЫЫ! — ответил бандит на пихание себя в морозильник снова.

— Видишь, преступность не окупается, — сказал Каток бандиту, заталкивая лоток до упора, и закрыл дверцу.

Из морозильника до нас доносились сдавленные вопли этого человека:

— аааааааааыыыыыы… аааааааааааыыыы… аааааааааааыыы…

Сержант Каток подошел к столу и налил себе чашку мертвецкого кофе.

— Оставлю его там на некоторое время. Пускай остынет маленько. Когда я с этим подонком закончу, тел он больше красть не будет.

Каток отхлебнул кофе.

Он даже не поморщился.

Чертовски крутой коп.

Из морозильника неслись сдавленные вопли:

— ааааааааааыыыы… …снова и снова.

Похоже, ни Колченога, ни Катка это не волновало, так что и мне волноваться не след.

62. Сегодня удачный день

Я взял чашку и присоединился к кофейным возлияниям Колченога и сержанта Катка, а громила вопил себе дальше с лотка, упакованного в городской холодильник.

— Я как раз говорил сержанту Катку перед тем, как ты сюда впрыгнул, «Сыщ», — я это очень ценю, кстати, если бы сержант не подошел, ты стал бы моим героем, — что эти парни украли у меня сегодня два тела, — сказал Колченог. — Черт знает, зачем им понадобились два тела. Они как раз готовились обработать меня еще раз, когда появился сержант. Такой оборот. Сегодня удачный день.

Колченог смотрел мне прямо в глаза, когда говорил: «Удачный день». Я это оценил. Конечно, двести пятьдесят долларов в кармане — не конь начхал.

— Я выясню, зачем эти парни украли тела, — сказал сержант Каток. — Пускай наш друг побудет в холодной, пока мы кофе не допьем. К тому времени станет разговорчивей — и, мне кажется, никаких трупов ему красть больше не захочется. Он исправится, этот ебаный осквернитель.

Вопли продолжали выбираться к нам из морозилки. Они не прекращались. Судя по звуку, парень там сходил с ума.

— Есть идея, зачем этим парням понадобилось красть твои трупы, а? — спросил сержант Каток у Колченога.

— Ни малейшего, — ответил Колченог. — Я думаю, это просто парочка, блядь, упырей. Бела Лугоши гордился бы знакомством с этими уродами.

— Чьи тела они забрали? — спросил сержант Каток.

— Двух женщин, — сказал Колченог. — Самоубийцу-разведенку, этой не жалко, и тело той убитой, которую ты привез.

— Ее, значит? — сказал сержант. — Симпатичная женщина. Очень жаль. Значит, подонки украли ее тело. Это уже чуточку поинтереснее.

Бандит-упырь продолжал вопить из ледника.

— Я думаю, он почти готов, — сказал Каток. — И вряд ли мне будет трудно вытрясти из него правду.

Другой бандит по-прежнему зимовал в углу на полу. Он точно был без сознания. Когда Каток их выключает, они не включаются.

— аааааааааааааыыыы… ааааааааааааыыы… ааааааааааааыыы… — продолжало доноситься из морозильника.

Сержант Каток отхлебнул еще кофе.

63. Пустыня Сахара

И тут в комнату для вскрытий прогулочным шагом вошел третий бандит — он искал своих амигос по трупокрадству. В глаза ему бросился один из корешей, который валялся весьма бессознательным кулем в углу, а в уши — сдавленные вопли второго партнера, доносившиеся из ледника.

Бандит побелел как простыня.

— Ошибся комнатой, — сказал он. Слова, покидая его рот, были очень сухими. Точно пустыня Сахара заговорила. — Извините, — сказал он, с большим трудом разворачиваясь и нестойко направляясь к убежищу двери будто за миллион миль от него. Из дышащего жизнью бандита он мгновенно превратился в бандита, вырезанного из картона.

— Минуточку, гражданин, — сказал сержант Каток и мимоходом отхлебнул кофе. — И к каким таким ебеням вы, по вашему мнению, собрались?

Бандит замер и обмер, что довольно уместно для помещения, где он оказался.

— Мне дали не тот адрес, — сказал он по-сахарски.

Сержант Каток очень медленно покачал головой.

— Вы имеете в виду — это тот адрес? — переспросил бандит, не соображая, что говорит, поскольку мозг его загипнотизировало страхом.

Сержант Каток кивнул — дескать, да, он попал по адресу.

— Садись, ебола, — сказал сержант, показывая на стул в дальнем конце комнаты, совсем рядом с телом по-медвежьи зазимовавшего бандита.