Книга Опыты психоанализа: бешенство подонка - Ефим Гальперин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассекая толпу, Каменев и Зиновьев наталкиваются на Антонова – Овсеенко и выбивают у него из рук бумаги. Листы рассыпаются по полу. За этим наблюдает Сталин. Он сидит в углу у окна и пьёт чай. Продолжая спорить, Зиновьев и Каменев движутся дальше. Антонов-Овсеенко и его адъютант подбирают бумаги с пола. Антонов-Овсеенко зло смотрит им вслед.
ДИКТОР:
Когда в 1936 году будут судить Зиновьева и Каменева, Антонов-Овсеенко обратится к Сталину с просьбой предоставить ему возможность лично их расстрелять.
По набережной к крейсеру подъезжает грузовик. Группа рабочих сгружает и заносит на корабль ящики со снарядами. Комендор Огнев показывает место рядом с пушкой. Ящики тяжёлые. Рабочие неаккуратно тащат их по палубе. Крышки отваливаются. И вездесущий дождь начинает моросить на зарядные картузы с порохом.
Рутенберг идёт по пустым гулким коридорам. Дёргает двери кабинетов. Всё закрыто. Доходит до своего кабинета. Входит.
Со стула поднимается ротмистр Маслов-Лисичкин из сыскного отдела. Тот самый, что с напомаженным пробором и аккуратно подстриженными усиками.
– Слава Богу, дождался Вас, господин Рутенберг.
– В чём дело? Почему никого в здании?
– Оперативная информация… Сегодня ночью в город под видом матросов эскадры прибывают ударные группы из Финляндии. Они заменят рабочих и солдат во всех патрулях и оцеплениях казарм, расставленных Петросоветом. А завтра примут участие в этом многотысячном шествии к Мариинскому Дворцу. Апофеозом манифестации будет арест правительства. А потом Съезд депутатов, который начинается сегодня, берёт власть в свои руки.
– Неужели нельзя организовать оборону!?
– С кем?! Сами знаете, в гарнизоне ни одной боеспособной единицы. Казаки держат нейтралитет. Юнкерские училища годятся только для затыкания дыр. Увы, удержать информацию в нашем управлении не удалось. Так что все ушли. И в полицейские участки сообщено. Тоже расходятся. Я остался вас предупредить. Уходите. Сейчас лучше всего никуда и ни во что не вмешиваться.
– А что с охраной чиновников?
– Оставлена только у соответствующих форме «номер один».
– А сотрудники, которых мы выделили от вашего управления для охраны министра Терещенко?!
– Они доложили, что Терещенко с супругой уехали в Зимний Дворец обедать. Доложили и тоже ушли-с.
– Как?! Но ведь Терещенко нужна охрана!
Толпы слоняющихся без дела моряков. В город их из Кронштадта привезли, а «Разойдись!» команда не поступала. Держаться, мол, вместе. Экипажами кораблей. От безделья, холода и сырости они жгут костры, пристают к редким прохожим.
Мимо них проезжает кавалькада секретаря Петроградского военно-революционного комитета Антонова-Овсеенко. Броневик впереди, броневик позади. В середине два грузовика моряков и автомобиль с «самим». С ним иностранные журналисты. Среди них Джон Рид и его боевая подруга Луиза Брайант.
Матросы криками и свистом знаменуют проезд начальничка.
Возле Зимнего Дворца стоит автомобиль. В нём гауптман. Он в солдатской шинели и папахе. Рядом грузовик с боевиками из его группы. Кто в солдатской одежде, кто под рабочего замаскирован, кто под матроса.
– Почесали вожди, бля. А что за девка там у него и ребята странные?
– Журналисты. Иностранные. Так! Начинаем, Лёха. Вот схема. Третий этаж. Это комната, где он обычно останавливается, когда наезжает во Дворец. Окна сюда. И тихо! Главное, папка с бумагами. Да и сам он. Живой!
Двое боевиков из группы гауптмана отжимают замок на подвальном люке, используемом для доставки угля и дров во Дворец. Ныряют в проём на разведку. Остальные группируются для входа. Ждут.
Никого. Тогда в проём ныряет Лёха.
Лёха осторожно движется по коридору. За углом шум.
– Не положено тут шляться! По каким таким делам?! Сейчас вызываю начальника караула! – разоряется фельдфебель.
Рядом схваченные юнкерами боевики гауптмана. Лёха бегом возвращается назад.
Лёха подбегает к гауптману.
– Полундра, Франц Иванович. Напоролись на патруль. Ну, что, заваливаем юнкеров?
– Ты что?! Повторяю, шум нам не нужен!
– О! – Лёха смотрит на матросов у костра– сейчас их кликну.
– С ума сошёл?!
– Франц Иванович. Команда какая?! Чтоб без шухера. Правильно? Но при хорошем большом шухере мы будем шуровать уже как бы в абсолютной тишине. Так что дайте, пожалуйста, вот эту вашу бутылку вина.
Он достаёт из ящичка в авто гауптмана красивую бутылку.
– Э-э! «Абрау-Дюрсо» 1900 года! – кричит гауптман.
Лёха подмигивает ему. Размахивая бутылкой, он несётся к группе матросов.
– Братва! Юнкера-суки кореша обижают! Мы туда за вином наладились, а они, падлы…
– Вино?! А, ну-ка дай! – оживляется «бойкий матрос» и его приятели.
– Да, там его в подвалах залейся! Царские запасы! А моего кореша… Мол, не имеешь права. А у нас ведь, братцы, все права!
– Как вы туда забрались?
– Так покажу! Только кореша вызволите, братцы!
Волна матросов врывается в люк.
Матросы несутся по коридору. Патруль юнкеров сметён. Лёха сверяется с планом, выводит матросов на нужные двери. Взламывается засов. Бочки, ящики с вином… «Весело»! Толпа рвётся внутрь. Лёха с грустью вздыхает, но дело, прежде всего.
Убегает по лестнице вверх. А за ним боевики и сам гауптман.
По вечерним улицам несётся автомобиль. За рулём ротмистр Маслов – Лисичкин. На Дворцовой площади у ворот Зимнего Дворца автомобиль резко тормозит.
Выскакивает Рутенберг. Он показывает пропуск юнкерам и проносится по лестнице Дворца.
Горят люстры. Фраки, белые скатерти, официанты. Фарфор, хрусталь. Это обедают министры и сопутствующие: контр-адмирал Вердеревский, министры Кишкин, Коновалов, Маслов, Ливеровский, Гвоздев, Малянтович, Салазкин, Бернацкий, Никитин, Карташев, Верховский. И министр иностранных дел Терещенко. С Марго.
