Книга Планета бессмертных - Джеймс Алан Гарднер

Маленький человечек удивленно замигал. Повернулся, двинул вперед свое кресло и застучал по выступам перед собой. В отличие от машин на Мелаквине, у «Кусаки» не было экрана дисплея; однако, видимо, у нее имелись возможности передавать Уклоду информацию, потому что спустя некоторое время он в полном изумлении откинулся на спинку кресла.

– Черт побери, – прошептал он, – мы действительно ныряли в солнце.

– Да, – сказала я. – Оно очень яркое.

– Могу себе представить.

– Но там безопасно и мирно. Оно не причинило нам вреда. Ты ошибался, думая, что мы сгорим.

– Послушай, – негромко заговорил он, – жар меня беспокоил меньше всего. Гравитация. Магнетизм. Все проклятые частицы субатомного бестиария, от бомбардировки которых мы были в состоянии расплавиться. Могу продемонстрировать тебе надежные математические уравнения, доказывающие, что поле ССС не выжило бы там дольше наносекунды…

– Не говори глупостей, – прервала его я. – Математические уравнения не могут быть надежны – это просто написанные кем-то каракули. И кто бы ни пользовался ими, он, конечно, допустил ошибку, потому что с нами все было просто прекрасно.

Ладжоли наклонилась еще ближе к мужу… если это было возможно, и сказала ему:

– Уравнения целостности поля ССС дали нам шадиллы.

Уклод посмотрел на нее, широко распахнув глаза.

– Черт побери… Черт побери!

– Шадиллы? – переспросила я. – Эти чудовища, которые пытались съесть нас своими «прутьями»? Я ни за что не поверила бы в их уравнения, ни за что!

– Но… но… – Уклод бессвязно пролопотал что-то, прежде чем смог нормально заговорить. – Шадиллы изобрели заретт. И поля ССС. Мы используем их уравнения на протяжении столетий и ни разу… ни разу… Проклятье! – Он посмотрел на Ладжоли. – Это посерьезнее, чем просто какое-то дерьмовое разоблачение человеческого Адмиралтейства. Мы мчимся домой с такой скоростью… – Он глянул на управляющий выступ перед собой. – Черт, черт, черт! Знаешь, как быстро мы летим?

– Думаю, что очень быстро, – сказала я. – Мы получили много энергии от солнца. Потому и сумели сбежать от землян и корабля-«вязанки».

– Черт! – Уклод провел пальцами по лбу, как будто вытирая пот. – Раскрыть такой секрет… это же просто динамит, мисси. Хуже, чем динамит: чистая антиматерия. Если прыжок в звезду не разрушает поле ССС, а, напротив, усиливает его… если шадиллы на протяжении столетий сознательно вводили нас в заблуждение относительно ограничений оболочки ССС… – Он покачал головой. – Но как им это удалось? Наверняка наши люди осуществляли всякие проверки, проводили всевозможные эксперименты с целью обнаружения предела прочности поля ССС. Инженеры всегда так делают! И если тем не менее шадиллы на протяжении столетий ухитрились водить всех за нос… Черт, теперь они наверняка опасаются, что мы обнаружили истину. И, скорее всего, гонятся за нами. Что же нам делать?

Ладжоли встала, совершенно бесшумно.

– Что бы ты ни надумал, – заявила она, – уверена, это будет мудрое решение. Не будем тебе мешать; когда захочешь, я принесу тебе поесть.

Она склонилась над ним, нежно обхватила руками шарики его ушей и прикоснулась губами к лысому черепу. Это был очень интимный жест… из разряда тех, которые вызывают у наблюдателя чувство смущения, злости и одиночества одновременно. Потом великанша повернулась и молча пошла к выходу.

Проходя мимо, она крепко взяла меня за руку и повела за собой.

Я испытывала такое сильное чувство подавленности, что последовала за ней без возражений.

ЧАСТЬ IX

КАК Я УЗНАЛА КОЕ-ЧТО НОВОЕ О НАШИХ ВРАГАХ

ПРИЯТНОГО АППЕТИТА

Рука Ладжоли ощущалась как очень холодная… такая холодная, как будто кровь у нее имела температуру талого снега. Как это раздражает: у чужеземцев температура тела (да и многое другое) всегда не такая, как надо, – то они слишком теплые, то слишком холодные; то слишком твердые, то слишком мягкие; то слишком сухие, то слишком влажные; то слишком торопливые, то слишком медлительные, слишком тупые, слишком надоедливые. Иногда они оказываются также слишком сильными… Вот почему мне не оставалось ничего другого, как поспешить вслед за оранжевой женщиной, тащившей меня прочь с капитанского мостика.

Где-то посреди коридора Ладжоли остановилась и положила руку на мерцающее желтое пятно. Лично для меня оно ничем не выделялось среди прочих, однако спустя три секунды раздался слабый чмокающий звук, и противоположная стена открылась. За ней обнаружился еще один коридор, выше и уже первого. Великанша направилась по нему, однако для двоих идущих рядом здесь не хватало места, и в результате я плелась позади, стараясь не чувствовать себя маленькой девочкой, которую старшая сестра тянет к обучающей машине. Надо сказать, обучающие машины в моем родном городке не слиш-ком продвинутые в научном отношении и не принадлежат к тому типу, что внедряют знания непосредственно в мозг. Представляете, они заставляют снова и снова повторять урок до тех пор, пока не захочется завопить во весь голос. Ужасно тупые машины и к тому же обладают невероятной прочностью – их невозможно сломать даже с помощью прекрасного серебряного топора!

Вскоре мы достигли перекрестка, от которого вправо и влево отходили два еще более узких коридора. Ладжоли повела меня в левый; этот коридор по спирали уходил вверх и заканчивался крошечной уютной комнаткой. Из ее боковой стены выдавались костяные ребра с плоской поверхностью и загнутым вверх выступом в передней части. По-видимому, это были полки… хотя на месте за-ретты я не стала бы причинять себе неудобство, отращивая в легких кости только ради того, чтобы люди могли ставить на них свои вещи. На полках находились котелки, по виду тоже костяные… наверно, кто-то отрубил кусок от скелета «Кусаки» и вырезал из него емкости для супа.

Какая мерзость! Хуже того, на полках были и чашки, большие костяные чашки, похожие на черепа. Характерные для черепов отверстия и выпуклости на них отсутствовали, однако форма и размер в точности соответствовали полусгнившей волчьей голове, которую я нашла в лесу, когда мне было двенадцать. Имелась тут и другая кухонная утварь узнаваемого типа, тоже костяная – ложки, лопаточки и тому подобное – плюс различные предметы, назначения которых я не понимала. Одни длинные и тонкие, другие – в виде коробок, а несколько вообще такой странной формы (все в причудливых завитушках, шипах и шишках), что возникала мысль, будто они здесь не для пользы дела, а в качестве абстрактных скульптур, или, может, просто их тут нечаянно позабыли.

Ладжоли взяла с костяной полки костяной нож и поставила на костяной столик три костяных котелка. Где тут у них пищевой синтезатор, догадаться было невозможно, но я предположила, что проблема приготовления пищи сводится просто к нажатию торчащих из стен выступов. Рядом с краном для воды выделялся особенно заметный выступ – зеленоватого цвета, размером с капусту; он был похож на отросток ткани заретты. Наверно, на нем есть маленькие вмятины, подумала я, типа кнопок, с помощью которых можно указать, какую еду желаешь… поэтому я не слишком удивилась, когда Ладжоли взялась за этот бугор.