Книга Сироты. Удел сироты - Роберт Бюттнер

Я пробовал учить Говарда ругаться все эти годы. Ругайтесь так, чтобы сержанты крутились в своих могилах от Форта Беннинга[30]до Форта Кэмбелла[31]. Я заскрипел зубами.

– Цыпочка?

Он чуть поколебавшись протянул мне руку.

– Не беспокойся. Тебе понравиться.

Глава четырнадцатая.

На следующее утро в шесть ноль-ноль, когда я брился, снаружи кто-то кулаком заколотил по косяку двери нашей больничной палаты. Потом она с грохотом открылась.

– Доброе утро! – Твай – женщина занимающаяся в Белом Доме связью с общественностью, вошла к нам в комнату словно злобный сержант в барак новобранцев. Она встала посреди комнаты, скрестив руки на груди. – Мы опаздываем.

Я повернулся от раковины, от удивления едва не сбрив себе бровь. Вот так я застыл перед ней голый по пояс, в рабочих штанах, босиком.

– Опоздаем куда?

Джиб замер на крае слива, кудахтая словно электрический цыпленок. До этого Говард сказал, что хочет еще раз провести диагностику малыша. Крошка, согласно Локхиду, не мог и не делал запись образа своего хозяина, однако все говорило об обратном. Ари, например, очень не нравилось, если я после бритья оставлял щетину в раковине… Не то, чтобы он всегда критиковал меня. Однажды вечером, когда мы оба очень устали, были испуганы и одиноки, он поведал мне, что меня ждет великая судьба.

Твай посмотрела на Джиба. Малыши были такой редкостью и стоили так дорого, что почти никто не мог позволить себе держать их. К тому же мой малыш внешне не отличался от тупых роботов, которые с помощью вакуумной насадки выбивали ковры или вытягивали сорняки в саду. Я вовсе не ожидал, что кто-то, с нахальством Твай, увидит и заинтересуется им.

Говард сидел на кровати и флегматично кашлял, прикрывая рот рукой. Наконец он спустил ноги, ловко попав в шлепанцы. Зевнув он стал шарить рукой по тумбочке, пока не нашел очки.

– Вы представитель для связи с общественностью?

– Я – Руфь Твай. Я подчиняюсь напрямую президенту Соединенных Штатов. Вы можете называть меня мисс Твай, майор Гиббл.

Говорд хрюкнул, потом со стоном поднялся и направился в сторону уборной.

Шлеп-шлеп-шлеп.

Резиновые подошвы шлепанцев Говарда шлепали при каждом шаге. Они едва держались на кончиках пальцев. Он закрыл за собой дверь сортира, оставив нас с Твай наслаждаться звуковыми эффектами.

Твай ткнула меня чуть выше кармана брюк углом своего наладонника, а потом нахмурилась.

– Надо заняться физическими упражнениями. Голокамера итак прибавляет три килограмма. А герой не должен быть толстым.

Я выпрямился. Возможно, мне удастся немного втянуть живот. А чего она ожидала? Я сидел взаперти в пещере, а потом на космическом корабле последние пять лет.

– Герои не становятся героями от того, что они выглядят героически.

Она искоса посмотрела на меня, одновременно вытягивая что-то из кармана.

– Ручное бритье не практично во время тура. У тебя должны щеки сверкать за обедом, точно так же как за завтраком. И… – тут она провела пальцем по щеке и показала мне окровавленную подушечку, – … никаких порезов. – Она с хлопком вдавила тюбик мне в ладонь. – Крем для эпиляции. Долгое действие. Все голозвезды им пользуются.

Я покачал головой.

– Я итак неплохо выгляжу!

Твай скривила губы.

– Точно.

– Приказ, который я получил, гласит, что я должен присоединиться к команде средств информации. Это подразумевает, что я должен подчиняться непосредственно вам?

Нагнувшись, она порылась в моем стенном шкаф, а потом извлекла из него ботинки.

– Мы поместим сюда «лифты». Нет времени на то, чтобы вы похудели. Мы просто сделаем вас чуть выше ростом.

– Я думал, что мы собираемся объяснять необходимость затрат на защиту, после того как война закончилась.

– Конечно. Но при этом вы должны хорошо выглядеть.

Дверь туалета открылась, вернулся Говард. Волосы причесаны, руки в карманах. Он протянул руку Твай, словно он один из героев старых кинофильмов.

– Гиббл. Говард Гиббл.

Чем-то мне это напомнило Джеймса Бонда.

* * *

В тот же полдень Твай забрала нас из больницы, и мы переехали в до сих пор еще открытый отель в Джорджтауне, отель, поражающий воображение, даже если каждую ночь вас в кровати не встречает новая дева. На следующий день мы завтракали в столовой, за столом со скатертью и льняными салфетками, такими толстыми, что, наверное, могли бы остановить шрапнель.

– Вам придется каждое утро посещать полдюжины мест, двигаясь с востока на запад вслед за движением часовых поясов. Местные новости и утренние шоу, – объяснила Твай.

Я потянулся за свежей земляникой на сдобе, которую только что доставили из пекарни. Она была еще теплой.

– Как мы можем…

Твай выхватила у меня сдобную булочку, заменив ее чем-то больше напоминающим фанеру.

– Белковые палочки. Вы должны потерять два килограмма в течении недели, к тому же вы можете капнуть джемом на вашу форму.

Я откусил от палочки, а потом выплюнул в салфетку.

– По вкусу так говно-говном.

– Я же говорю, вам надо похудеть, – она отломила кусок от моей выпечки и отправила себе в рот. – Утренние выступления – основа голо. Вы будите не студии, скажем в Нью-Йорке. Репортер сидит на стуле в Детройте, но все выглядит так, словно она сидит рядом с вами. А зрителям кажется, что вы вместе сидите у них в гостиной.

Я смотрел, как в ее глотке исчезает мой завтрак.

– Почему вы так поступаете с нами?

– Потому что продукты хорошего качества слишком высоко ценятся, чтобы пропадать впустую.

– Я имею в виду эту пиаровую акцию. Мы сокращаем расходы на вооружение, но я остаюсь в этом дворце?

– Америка хочет вернуться к прошлому.

– Тогда отдайте назад мою сдобную булочку.

Твай нахмурилась, потом заглянула в свой наладонник.

– Кушайте ваши белковые палочки. У нас осталось полчаса до вашего первого интервью.