Книга Афанасий Никитин. Время сильных людей - Кирилл Кириллов

— Из разных, — выступил вперед Хитрован, отстраняя Михаила. — Кто из Ростова, кто из Ярославля… Как есть из разных.

— А приперлись чего?

— Хотим Василию-послу челом ударить, чтоб за нас постоял, — Михаил снова выступил вперед.

— С чего б ему за интересы всяких ободранцев стоять? — спросило лицо.

— Про то мы ему сами доложим, — не выдержал Афанасий, распознав в допросителе мелкую привратную вошь, сполна наслаждающуюся неожиданно свалившейся возможностью показать власть. — Ворота открывай.

— Не велено никого пускать. — Самодовольная улыбка сползла с розового лица. — Сначала доложить надобно.

— Так иди докладывай.

Лицо исчезло. За воротами снова послышались шум и скрипение, словно оттаскивали лестницу.

— Зря ты с ним так, Афоня, — покачал головой Михаил. — Он теперь полчаса ходить будет.

— Ладно хоть пошел, а то замучил бы нас вопросами, ирод, — вздохнул Афанасий, поискал глазами, куда бы присесть, и не нашел.

Купцам пришлось минут двадцать переминаться на ногах под палящим солнцем, прежде чем за воротами грохнул, выходя из ушка, кованый запор и со скрипом поехала в сторону тяжелая створка.

Торговые люди по одному протиснулись в узкую щель и предстали пред круглощеким детиной. Как и предполагал Афанасий, он оказался всего-навсего стражником. Пухлым, дряблым, с развязными манерами, в кафтане, надетом прямо на голое тело. Сытый живот качался при ходьбе и в светелку входил задолго до своего владельца. Жирная рука вяло сжимала топорик, казавшийся в ней маленьким и совсем не грозным.

По всему видать, из дворянских детей, коим не нашлось теплого местечка на родине. Или начудил чего и богатые родители отправили с посольством в дальние края, от мести обиженных.

Двор посольства был небольшой, шагов двадцать на двадцать. Ровно пополам его пересекала дорога, ведущая прямо к крыльцу. По сторонам две клумбы под чахлыми деревцами. А посреди, в выложенной плиткой чаше, веселый ключ, вода из которого не давала умереть ни растительности, ни жившим в тереме людям. «Тут, за высокой стеной да с собственной водой, нешуточную осаду можно выдержать», — подумалось Афанасию. Наверное, когда-то это имение знатному боярину принадлежало, да проштрафился он перед шахом, головы лишился. Вот и отдали дом под посольство, чтоб зря не пустовал…

Размышления его прервал человек, появившийся на крыльце. Маленький, пухлый, в дорогом халате на покатых плечах и алых шароварах. Борода по ветру, стрижка под горшок. Набухшие жиром щечки, румяные как яблоки. А глаза маленькие и колючие, будто сверлят.

Человек раскинул руки, словно намереваясь обнять всех купцов разом, и засеменил к ним на коротких ножках. За его спиной незаметной мышью возник востроносый дьяк.

— Ай, здравствуйте, гости дорогие! Долго ли, коротко добирались? С чем пожаловали? — закричал он издалека, прямо-таки излучая радушие.

— Вишь, как гостей надо встречать, — сказал Афанасий, щелкнув оторопевшего привратника по лбу. — А ты — не велено, не велено.

Парень пошатнулся, щелчок у кузнеца получился знатный.

— Здравствуй и ты, добрый человек. Кто сам будешь? Не Василий ли Панин, посол московский? — спросил Михаил, больше для проформы.

— Он самый, — ответил коротконогий человек. — А вы откель?

Купцы, не сговариваясь, отвесили поясной поклон.

— Люди мы торговые, из разных мест, — начал Михаил, за его спиной Хитрован одобрительно хмыкнул. — Претерпели…

— Да погодите, чего на дороге стоять? В палаты проходите. Сейчас вам поесть соберем, — спохватился посол, — да ладком все обсудим.

Через темные сени с высоким потолком они прошли в горницу с узкими окнами. Чинно расселись за столом, на котором, словно по мановению волшебной палочки, появились разные заморские блюда, коим и названия-то никто не знал.

— Эх, зря чайханщику денег отвалили, — прошептал на ухо Афанасию Михаил.

— Так знать бы, что так привечать будут.

— Хитровану спасибо скажи. Это он нас против Панина настраивал.

— Да чего уж, — махнул рукой отходчивый Афанасий. — Новая еда лишней не будет.

— Точно не будет, — расслышал его посол Василий. — Угощайтесь, гости дорогие, чем Бог послал.

Купцы были сыты, но многолетняя привычка к лишениям не позволяла запросто отказаться от еды. В горнице послышались хруст, чавканье и сочное прихлебывание из чашек. Молодежь же все больше налегала на сладкое, которого было тут в изобилии. Пахлава, шербет, асфур, кольушкор, мабрума, муссаляс… Посол и сам, видать, был сладкоежкой.

Подождав, пока гости немного насытятся, он перешел к делу.

— Ну, наелись, гости дорогие? — спросил посол.

Купцы закивали с набитыми ртами.

— Теперича рассказывайте, что случилось.

Речь повел Михаил:

— Шли мы с товаром в Ширван. Да напали на нас по дороге татаре…

— Татаре? — удивленно поднял вверх брови Василий.

— Татаре, да. На суденышках утлых на наш корабль как поперли! Но мы их перетопили легко, хотя и запас пороховой растратили весь, и нескольких человек убитыми потеряли.

— Богатырский поступок, — заметил Василий.

Михаил зарделся, как девица, и продолжил:

— И тут увидали мы галеру венецианскую…

— Галеру? Венецианскую? — Брови посла снова взлетели на лоб.

— Да, только не италийцы в ней были, а кайтаки, земли коих под рукой Ширван-шаха находятся.

— Откуда ж они галеру взяли, горцы сухопутные?

— То нам неведомо, — ответил Михаил. — Только галерой той они нам пробили борт да весь товар повытаскали. Да людей наших, которые за борт упали, забрали в полон.

— И чего ж вы хотите от Ширван-шаха? — спросил Василий.

— Хотим, чтоб подданным своим он распоряжение дал товар наш вернуть да деньгой струг оплатил и товар, коего недосчитаемся.

— И с этим пришли вы ко мне?

— А к кому ж нам еще идти? Людей православных тут раз-два и обчелся. А таких, чтоб вес имели, почитай, только ты, — польстил Михаил.

На этот раз девицей зарделся посол.

— Непроста задача, ох непроста. Но что делать? Пойду собираться, тем более, что шах меня к себе все равно звал отужинать. Вот как раз к ужину и поспею. За столом-то такие дела обсуждать сподручнее. Я шаха подготовлю, обскажу ему все, как есть, а вы уж с утра заявитесь да расскажете ему о своих бедах жалостливо. Авось смилостивится. О ночлеге не волнуйтесь. Ежели я дотемна не вернусь, то устроят вам и где лечь, и чем укрыться. А вернусь — сам помогу.

Он открыл скрипкую дверь и вышел в сени. Под ноги послу серой тенью кинулся дьяк. Зашептал на ухо: