Книга Специальный агент преисподней - Алексей Зубко

Пауза начала затягиваться. А поскольку она не рекламная, то прибыли от этого никакой.

– Может, миром разойдемся? – предложил я пятерым добровольцам, видя, что драться им хочется еще меньше, чем мне.

– Ты решил сдаться? – обрадовались они.

– Я похож на идиота?

– Ага,- довольно подтвердили они.

– Ну все,- предупредил я, спуская Рекса.- Мое терпение иссякло.

В последовавшие за этим мгновения происходящее напоминало цирковой номер «Вертикаль». Это когда мотоциклисты гоняют внутри металлической клетки сферической формы, постепенно принимая горизонтальное положение. Только вместо мотоциклов бандиты использовали свои ноги, с труднопостижимой скоростью убегая от оленя по стенкам ямы.

– Во дают!

Несколько кругов, и центробежная сила вынесла их за пределы ямы, где даже бережные руки товарищей не смогли заставить их вернуться назад. Лишившись законной добычи, Рекс выплюнул рваные тряпки и спокойно удалился в нишу.

Я последовал за ним. Не желая подставлять свою голову под булыжник, в случае если такая плохая мысль придет кому-то в голову. А она обязательно придет, если я буду без нужды мозолить глаза.

– Какой герой.

– Умничка!

– Какой лапочка!!!

От обилия комплиментов я расцвел, пока не понял, что они предназначены не мне.

Ну и не надо!

Пристроившись на земле, я достал из-за пазухи наушники и вставил их в уши, чтобы не слышать слов, предназначенных Рексу. Обидно… не за себя, за весь мужской пол в моем лице обидно.

Мне бы в небо, мне бы в небо, Здесь я был, а там я не был…

Мне на ногу что-то упало. Я дернулся от неожиданности и ударился головой о землю, которая тотчас посыпалась за шиворот. Влажными, чуть прохладными комочками.

Ветка.

Чего это они там?

А разбойники-душегубы с азартом пионеров, готовящихся к большому костру в честь Дня пионерии, сносили к яме охапки ветвей и бросали все это вниз.

Это заняло довольно много времени: видимо, возле поляны валежник выбрали раньше, и за каждой новой охапкой приходилось уходить все дальше и дальше.

Небо покраснело, озаренное багряными лучами заходящего солнца.

Часа через полтора стемнеет. Может, удастся спастись под покровом ночи. Выберемся по валежнику, затем мы с Рексом сеем панику и под шумок все вместе сматывается. Хороший план. А если все срастется, то цены ему не будет.

К тому времени, когда темнота окутала землю, на пути к свободе возникло непреодолимое препятствие в виде пятиметрового слоя веток, которыми намертво закупорили нас в яме, словно кукурузным початком бутыль с первачом.

– Сообразив это, я страшно запаниковал, а вот девушки спокойны. Словно рядом со мной им совершенно ничего не угрожает. Лестно, конечно, но…

Кто сказал, что страсть опасна, доброта смешна? Что в наш век отвага не нужна?

Как и встарь, от ветра часто рушится стена. Крепче будь – и буря не страшна.

Кто сказал – один не воин, не величина, Кто сказал – другие времена? Мир жесток и неспокоен, за волной волна – Не робей, и не собьет она.

Встань!

Страх преодолей.

Встань!

В полный рост.

Выхватив меч, я попробовал с его помощью расчистить путь. Ветки послушно крошились под напором остро наточенной стали, но сверху тотчас опускались целые, занимая вакантное место. И лишь плотнее спрессовываясь.

Здесь выхода нет. Попробуем с другой стороны.

– Девочки, посторонитесь.

Они послушно отошли, освободив мне доступ к дальней стенке ниши.

Рассекая мечом клубки корней, я свободной рукой сгребаю комья земли себе под ноги, формируя лаз.

– Мне бы саперную лопатку… – мечтательно вздохнул я и сам себя одернул: – Может, тебе еще и экскаватор?…

Углубившись на метр, я был вынужден привлечь к общественно полезным работам девушек. Может, они потом и не простят мне урона, нанесенного их маникюру, но… будем исходить из постулата, что главное – быть живым, а ногти отрастут. Выключив плеер, я спрятал наушники.

– Бери здесь.- Взяв за руку одну из девушек, а в темноте они все одинаковы, я кладу ее, то есть руку,

между своими ногами.- Достаешь?

– Да.

– Бери.

– Молодец. А теперь на себя и между ног. Только не очень резко – запачкаешь всех.

– Хорошо.

– За ней пристраивается следующая, а когда немного углубимся, то и последняя.

– Мы поняли.

– Приступаем.

Девушки дружно, даже с каким-то воодушевлением взялись за выполнение моих распоряжений.

Стоя на четвереньках, мечом взрыхляю землю, затем руками сгребаю ее под себя. Упирающаяся лбом мне пониже спины девушка выгребает ее из-под меня и проталкивает дальше, словно эстафетную палочку.

Все заняты, только Рекс поскуливает внизу, то и дело просовывая голову в лаз и тут же отскакивая с полной пастью чернозема. Минут пять он фыркает, отплевываясь и прочищая дыхательные пути, затем история повторяется.

От недостатка кислорода начинает кружиться голова, и я командую перерыв.

Следующие мгновения приносят мне понимание трудной судьбы рака. Не хотел бы я всю жизнь так двигаться…

– Мы прорыли метра четыре с половиной, может, пять. Не больше. Осталось два с половиной-два. Но их нужно вырыть очень быстро, на одном дыхании.

– Почему?

– Лаз может обвалиться, если кто-то из разбойников станет на него.

– А если обвалится, что будем делать?

– Не знаю,- честно признался я.

– Давайте помолимся,- предложила одна из девушек.

– Давайте,- согласился я. Если это поможет нам укрепить дух и набраться решительности перед трудным испытанием.- Только каждый про себя.

– Хорошо.

Все дружно склонили головы и начали просить благословения свыше.

Не знаю, кому и как молились они, я же лично так ничего толкового и не смог сообразить. Какая-то каша в голове. «Сим-сим, откройся» – это якобы помогает отворять любые двери, вот только смысла в данном выражении я не вижу. Молитва – это что-то такое, что должно идти из глубины сердца или души. Тогда она будет услышана, а иначе… это просто набор слов. Мертвых слов. Идущих из никуда к никому. Молитва укрепит лишь истинно верующего, как пылающее любовью сердце осветит путь тех, кого любишь. Любишь не на словах – на деле. Пылало бы ярче пламени вырванное сердце Данко, не люби он людей искренне, самозабвенно? Любовь – вот настоящая молитва. Даже когда о ней молчат, она освещает путь среди мрака ненависти и непонимания, она омывает, делая чище. Пылая ею, мы сгораем в ней, чтобы, как птица Феникс, возродиться обновленными, чистыми от скверны и зависти, от злобы и равнодушия.