Книга Книга сияния - Френсис Шервуд

Вацлав понятия не имел, что такое «комедия дель арт». И, честно говоря, его это не слишком интересовало. Он хотел остаться в Праге, его жена в нем нуждалась. Но когда наконец подошло время отъезда, лучше всего все-таки было убраться с холода и забраться в императорскую карету. Вацлаву была дарована привилегия ездить вместе с императором, а сама карета была сделана из лучшего африканского красного дерева и украшена серебряными завитками в виде виноградной лозы и свисающих с нее виноградных гроздьев. На самом верху сияла усеянная драгоценностями корона — желанная добыча для любых окрестных разбойников и бандитов, хотя предполагалось, что четверо пехотинцев, двое на козлах и двое на запятках, и фаланга словенских стражников на вороных жеребцах, кого угодно удержат от неподобающих действий.

— Известно ли тебе, Вацлав, что в странах, расположенных у Северного моря, покров льда так толст, что животные целиком вмерзают в него, подобно насекомым в янтаре?

Вацлав ни секунды в этом не сомневался. На год одна тысяча шестьсот первый Нострадамус предсказал настоящие погодные катастрофы, и календари уже были выпущены.

Рудольф носил сапоги тяжелой кожи с толстыми деревянными подошвами, его камзол и короткие штаны были пошиты из бархата с подбойкой, а чулки связаны из лучшей мериносовой шерсти. Плащ и шапочка ему под стать — из меха рыжей лисы, перчатки свиной кожи с оторочкой мягким кроличьим мехом. А вот ливрея Вацлава, ярко-красная, с вышитым золотой нитью двуглавым орлом Габсбургов — языки высунуты, когти выпущены, — была из тончайшего шелка и мало подходила для зимней стужи. И ботинки у него были суконные. Вацлав вообще не помнил, когда ему последний раз было тепло.

Наконец Рудольф забрался в свою карету, обитую марокканской кожей и устланную леопардовыми шкурами. Вацлав торопливо последовал за ним и тут же набросил на колени императору толстое меховое одеяло. Затем в карету пролез еще один слуга и принялся раздувать угли в двух глиняных жаровнях на бархатном полу. Ночной горшок из императорских покоев был поставлен под сиденье, сбоку пристроили небольшой столик, на него водрузили корзину с фруктами, кувшины с вином, дорожные шахматы императора. Все было продумано.

— Мы готовы, ваше величество? — спросил Вацлав.

Как раз в этот момент Анна Мария, преданная любовница императора, подбежала снаружи.

— Руди, поцелуй меня на прощание.

Дама втиснулась в карету, и ее жесткая юбка в форме лошадиной головы заполнила все пространство. Груди Анны Марии поднялись почти к ее шее, вываливаясь из корсажа точно заливное из формочки. Вацлава придавило ее чревом, которое показалось ему крепким, как шар для игры в кегли.

— Анна Мария… я же тебе говорил. Я вернусь как только смогу. У императора есть свои обязанности.

— Не забывай меня, Руди.

— Как я могу тебя забыть, голубка моя?

Двое словенских стражников вытащили Анну Марию из кареты и увлекли обратно в замок. Император снова удобно устроился на сиденье.

— Неплохо время от времени убираться подальше от этого замка — верно, Вацлав?

— А Киракос, сир?

— Киракос будет руководить всеми приготовлениями к приезду алхимиков.

«Скорее следует руководить самим Киракосом», — заключил Вацлав.

— Ну вот, Вацлав. Думаю, мы можем начать путешествие.

Раздался традиционный залп трубачей, и величественная процессия двинулась вниз по Градчанскому холму, в сторону Карлова моста. Несмотря на холод, на пражских улицах было людно. Люди всех классов и убеждений испражнялись прямо на немощеных, зловонных переулках, где их заставала нужда, в буквальном смысле слова подмачивая репутацию Праги. Впрочем, именно по этой причине турки сюда не совались. При этом город был центром бумажного производства, книгопечатания, источником шелка и пряностей, импортируемых с Востока. В Праге также имелись стекольный завод, императорская пивоварня, Крушовице, множество монастырей, Карлов университет, пекарни, скотный рынок и свиноводческое хозяйство, равного которому не было во всей Восточной Европе. Большое водяное колесо на реке Влтаве было сердцем металлургического завода. Юденштадт, в основном стараниями рабби Ливо, стал центром еврейского образования. Майзель, местный мэр, построил в Юденштадте купальню и Еврейскую ратушу. Староновая синагога была одной из самых старых в этой части света. Как однажды сообщил Вацлаву император, согласно подсчетам, проводившимся ради сбора налогов, в Праге проживало больше сотни тысяч людей. Это, продолжал император, не намного меньше трехсот тысяч — столько жителей насчитали в Неаполе. В Амстердаме и Париже жило столько же народу, сколько и в Праге. К сожалению, в Стамбуле, если верить слухам, проживало порядка семисот тысяч человек. Однако в это число, подчеркнул император, входили и рабы. А в целом в Европе, сказал в заключение император, — теперь, когда страшные чумные годы позади, — проживало сто миллионов человек. Цифра поистине невообразимая; услышав такое, Вацлав сразу представил себе эти сто миллионов стоят бок о бок, подобно деревьям в лесу. На самом деле, конечно, все было совсем не так, ибо каждый город, каждую деревню окружали самые настоящие леса, темные и густые, прибежища голодных зверей — волков, медведей, горных львов — и дикарей, наполовину людей, наполовину животных. Вацлав от всей души надеялся, что за время их путешествия в Венецию они ни с кем из подобных созданий не столкнутся.

— А знаешь, Вацлав, я припоминаю Венецию в году тысяча пятьсот семьдесят пятом… — они как раз проезжали городские ворота. — Я был молод — совсем юнец, прекрасный и стройный, в расцвете сил… в моем первом расцвете сил. В Венеции как раз был карнавал, и меня принимала дама, сама куртуазность, учтивость и обходительность. Куртизанка, которая числилась в «Каталоге куртизанок», не кто иная, как Вероника Франко, самая знаменитая куртизанка своего времени… хвала богу, достойная куртизанка.

Император порылся в корзине с продуктами и вытащил оттуда ножку домашней птицы, недавно завезенной из Нового Света.

— Когда я начну жить вечно, у меня будет сколько угодно индейки.

— Простите, ваше величество… но что, если эти алхимики не смогут сделать так, чтобы вы жили вечно?

Вацлав слышал, что один из них был шарлатаном, которому отрезали уши в наказание за мошенничество.

— Все очень просто и очевидно — их казнят.

В действительности Ди и Келли из Лондона в сопровождении двух слуг уже начали свое рискованное путешествие в Прагу, в ходе которого им предстояло пересечь сперва Дуврский пролив на корабле, а потом всю Европу верхом или в шатких каретах. Астрологам предстояло пробираться по дорогам, построенным еще римлянами, часть которых была истоптана исключительно подошвами ботинок и копытами мулов. Другие дороги были широки, но их до невозможности изрыли громадные орудия, которыми воевала Европа: катапульты, тяжелая кавалерия, а в последнее время появились еще и пушки. Отряду путешественников следовало проявлять мудрость и по возможности держаться долин и низин. Но порой им не оставалось ничего, кроме как одолевать горы, подниматься на которые решались лишь самые неустрашимые караваны, идущие от Антверпена в Испанских Нидерландах к Франкфурту-на-Майне или из Саксонии к Пльзеню, а в конечном итоге направляющиеся в столицу Богемии, сердце Габсбургской империи, Прагу.