Книга Проект "Сколково. Хронотуризм". Сталинский сокол - Татьяна Михайлова

– Господин ван дер Гус? Инспектор Филипп дер Брабер, – Васнецов продемонстрировал эксперту заранее заготовленное полицейское удостоверение. – У вас найдется для меня минута?

В следующую секунду произошли сразу три вещи. Первая – это внезапно, откуда не возьмись, разразился ливень. Вторая – где-то отчаянно залаяла собака. Третья – музейный эксперт Эрик попытался потерять сознание. Чтобы не дать толстяку упасть, Петр подхватил его под мышки и прислонил к стене.

– Господин ван дер Гус, не стоит так бурно реагировать на мои слова, – каждая фраза разведчика сопровождалась звонкой пощечиной, придававшей щекам эксперта нездоровый красный румянец. – Вы бы сначала все взвесили, сверились с положением о наказаниях королевства Нидерланды, прикинули, сколько лет вам может светить за подобный поступок, а уж только потом лишались чувств.

Убедившись, что Эрик пришел в себя, Петр уверенно подтолкнул его к входу в ближайшее кафе. Разговаривать, сидя в теплом сухом помещении, было приятнее, чем мокнуть под дождем.

– Господин ван дер Гус, вы хоть понимаете, в какое опасное положение вы себя поставили? – Сняв намокший пиджак, Петр, повесил его на спинку стула и уселся напротив испуганного и растерянного Эрика.

Седая голова эксперта дрожала, губы тряслись, пот струями лился по его круглому одутловатому, белому, как мел, лицу.

– Господин инспектор, – Эрик опасливо покосился на длинный, перевязанный бечевкой сверток, приставленный к ножке столика. – Я не понимаю, о чем вы говорите…

– Перестаньте юлить, – не прекращал напор псевдоинспектор, грея руки о принесенную официантом кружку кофе с корицей. – Мы все давно знаем. И про подделку, и про предстоящую кражу уникальной картины Яна Вермеера, выставленной на всеобщее обозрение в вашем музее. Знаем мы и о том, – Васнецов многозначительно взглянул на пакет, торчащий из-под полы пиджака эксперта, – что вы получили значительную сумму денег за то, что дали согласие подменить уникальную работу. Кстати, о подделке: уж не она ли находится сейчас в этом свертке? Да, Эрик, плохи ваши дела, ой как плохи.

Комбинация, основанная на предположениях и ничем не подкрепленных выводах, тем не менее сработала. Секунды тягостного молчания тянулись, будто сладкий сироп из опрокинутой бутылки, медленно и тягуче падая на пол, и наконец, под пристальным взглядом Васнецова, ван дер Гус не выдержал и сдался.

– Господин дер Брабер, что мне теперь грозит?

– Пока ничего, – довольно усмехнулся Петр. – Вы встали на кривую дорожку, мой друг. Еще шаг по ней, и вы одной ногой в зале суда, а там – разоблачение, позор и долгий тюремный срок. Впрочем, вы можете избежать столь позорного конца и даже выказать себя героем и патриотом.

– Чем же я могу помочь полиции? – восстал из пепла несостоявшийся преступник. – С моей стороны…

– …с вашей стороны, – поспешил пресечь словоизлияние Петр, – требуются правдивые ответы. Я задаю вопросы, вы на них отвечаете, и чем более искренне вы будете это делать, тем проще вам будет потом в суде.

– Суд? – Эрик ахнул и снова решил потерять сознание, однако тут же был приведен в чувства звонкой пощечиной.

– Не расплывайтесь, господин ван дер Гус. Разговор предстоит долгий. Кто был сегодня с вами и вручил вам конверт с деньгами?

– Джонсон, – зачастил голландец. – Мы познакомились с ним в баре, с месяц назад. Я тогда горько пил, был на грани банкротства. Очередная моя идея финансовых вложений рушилась, а кредиторы грозили лишить жилья. Некая сумма на счете имелась, но она не особо помогла бы делу. Джонсон – американец, баловень судьбы с кучей наличности. Он подсел ко мне в баре и угостил выпивкой. Мы разговорились, и я пожаловался ему на судьбу.

– Когда вы решили украсть картину?

– В тот же день, когда и познакомились. Я до последнего момента думал, что это какая-то шутка, фарс, нелепый розыгрыш. Знаете ведь этих американцев? Они мастаки на дела подобного рода.

– Дальше!

– Дальше я получил от него деньги, сумму небольшую, но способную на некоторое время отсрочить основные выплаты.

– И много вы задолжали?

– Триста тысяч гульденов, – Эрик горько вздохнул и уткнулся подбородком в грудь.

– Ясно, – Петр присвистнул и забарабанил пальцами по столу. – Но как же вы собирались участвовать в этом мероприятии? Любой инспектор поместил бы вашу персону в первую десятку подозреваемых.

– У меня будет алиби. Я буду находиться в поле зрения шести полицейских. Да и потом мои финансовые дела теперь не так уж и плохи.

– А как Джонсон собирался обеспечить вам алиби? Он вам рассказывал о своем плане?

– Да, господин инспектор. Американец должен произвести некий отвлекающий маневр, во время которого я и подменю картину, отключив ее от последнего контура. Далее я…

– …подтверждаете подлинность, и подделка преспокойно уезжает в реставрационную мастерскую, в то время как ваш подельник без особых трудностей выносит оригинал из здания музея. Так?

– Так, господин инспектор.

– А как вы, ради всего святого, собирались пронести картину мимо постов охраны?

– В тубусе из-под швабр, – смутился ван дер Гус. – Джонсон уже полмесяца работает там уборщиком. На него уже и внимание перестали обращать. Раньше хоть пропуск спрашивали, а теперь примелькался.

– Как все просто, – с изумлением покачал головой Петр.

План, составленный таинственным незнакомцем, был абсурден и невероятен, и в то же время точен, как самая мощная и хорошо отполированная линза. Безошибочно вычленив в плотной музейной защите слабое звено, американец подкупил Эрика, посулив ему спасение от долговой ямы. Все, что ему оставалось сделать, это, ну, скажем, сунуть отвертку в розетку. Шума будет много – искры, спецэффекты, визг музейных сотрудниц, которые в изобилии водятся в подобного рода заведениях. На подмену одной единственной картины времени более чем достаточно.

Но самое главное: музейный воришка и его подельник американец останутся вне подозрений. Полиция, конечно, возьмется прорабатывать вариант с лживым подтверждением подлинности, но шесть свидетелей в форме будут гарантом кристальной честности ван дер Гуса. Все, что надо сделать толстяку, это поставить оригинал рядом с копией, а потом, когда начнется «представление», унести нужный экземпляр.

– Вы знаете, где живет, этот самый ваш Джонсон? – Продолжил допрос Васнецов.

– Нет, – замотал головой Эрик. – Джонсон всегда уходил и приходил один. Обычно мы с ним встречались в баре, обсуждая некоторые моменты нашего общего дела. Когда я был ему нужен, он легко мог найти меня дома или на работе. Что вы теперь будете делать? Арестуете американца?

– А толку? – наигранно удивился Петр и бросил презрительный взгляд на собеседника. – Ваш Джонсон почти наверняка не тот, за кого себя выдает. Как только он почувствует неладное, то изменит внешность и тут же ляжет на дно. Даже если я, выяснив, где залег преступник, нагряну к нему, основываясь только на ваших показаниях, он рассмеется мне в лицо и скажет, что ничего подобного никогда не делал. Свидетелей-то у вас нет, а мнение человека, согласившегося обокрасть собственный народ, учитываться не будет.