Книга Лилея - Елена Чудинова

— Да мне-то какое дело до ваших признаний? — Диана вновь была весела и ребячлива. — Подожди за дверью между тем, дай мне прочесть молитву!

— Опять предрассудки, — проворчал синий, но, однако ж, прикрыл тяжелую дверь снаружи.

— Вот и славно, что с молитвами мы уж успели! — Улыбка Дианы походила на порхающую розовую бабочку. — Есть и другое дело. Но прежде благодарю Вас, Элен, Вы сказали живительные слова. Лучше в гроб, чем в смертный грех!

— То не мои слова, — с трудом произнесла Нелли. Выходит, то еще не их смертный час, но смертный час одной Дианы.

— Но чьи же?

— Мне неведомо.

— Неважно. В них правда. Щастье, что они не унесли по утреннему часу огня!

Диана с силою выдернула из ржавого гнезда догорающий факел.

— Не опасайтесь, Элен, уж я-то не безумна! — С отчаянной веселостью воскликнула девушка, поймав недоумение во взгляде Елены. — Подержите-ка огонь пониже!

Елена наклонила факел, продолжая недоумевать, между тем, как руки Дианы ловко выбирали из волос немногие сохранившиеся шпильки. Встряхнув полностью освобожденной головою, девушка поймала волоса в кулак и закрутила жгутом.

— Ох, батюшки мои! — Параша зажала рот ладонью.

Треск и душный запах гари уже заполонили камеру: заведя над факелом сжавший косы кулак, Диана уподобилась на мгновение комете с огненным хвостом. Впрочем, почти сразу же она принялась сбивать ладонями пламя на голове.

Обгоревший с одного конца платиновый клок валялся теперь на полу.

— Даже рук не обожгла! — Диана походила теперь на мальчика. Волоса обгорели неровно, несколько длинных прядей уцелело. — Элен, не хочу ничего говорить, только советую и вам обеим последовать моему примеру. У ней волоса соломенные, Ваши — золотые.

— Чего тут жечь надумали? — Синий просунулся в дверь, морщась и чихая. — Пора на выход!

— Прощайте!

— Храни Вас Пресвятая Дева, милая Диана! — Воскликнула Нелли, заключая девушку в объятия.

— Нет, пожелайте, чтобы мне поскорей увидать Пресвятую! В этой жизни меня уже не надобно хранить! А хранит она пусть вас, Элен, Поросковиа, а вить я не вижу еще смерти в ваших лицах! Побоюсь сказать наверное, но… Нет, не знаю! Послушайтесь с волосами, в хорошем случае отрастут наново!

Торопливо, словно спеша ехать с визитами дальше, девушка расцеловала подруг: ножки ее легко простукали по лестнице, колыханье стареньких юбок донесло запах сушеной лаванды. Дверь захлопнулась, вновь проскрежетал ключ.

Некоторое время Нелли и Параша молчали, избегая взглядов друг друга.

Ну нет, не в таком они месте, чтобы плакать! Елена в металась по темнице в тщетном стремлении занять себя, но не находя дела.

— А все ж таки не дают мне покою окошки в соседний зал, — заговорила она наконец. — Ну как не все время там охрана. Еще в пещерах Алтайских я запомнила: куда голова протиснется, сам непременно пролезешь. Велика разница, откуда нас на казнь поволокут? А как знать!

— Козлы больно шатки, забыла? Вдвоем на них не устоять, даже коли бы кто и держал снизу, — будто о чем неважном, о невозможности вылечить хворь об один день когда надобно три, рассудительно возразила Параша. — А одному только еле заглянуть в те оконца, какой уж там пролезть.

— Дураки они глупые, сторожа здешние, — Нелли улыбнулась, хватаясь за убогое сооружение без боязни занозить ладони. Мгновенье — и козлы упали на бок, каблук с силою уперся в доски, и ножка, раз другой скрипнув в своем гнезде, отделилась. Добытую палку Нелли переломила о колено.

— Зачем ты их ломаешь-то?

— Не видишь, какая кладка неровная, стены сырость изгрызла, — отозвалась Нелли невпопад, половиня уже половинки.

— Ну ты нынче востра! — Параша в свой черед вооружилась палкою.

Вскоре перед подругами валялось уже больше дюжины вострых обломков различной толщины.

— Коли из залы раньше стража уйдет, чем за нами пришлют, наши козыри! Ну а на нет и суда нету! — ухвативши кружку, Нелли принялась легонько вбивать клинышек меж камнями.

Войди тюремщики, они б и не разглядели в полумраке устремленной к оконцу «лестницы». Когда высота оной превысила вытянутые руки Елены, она, поддерживаемая Парашей, ступила на нижние клинышки. Самым трудным было продолжать заколачивать новые деревяшки без опоры на землю, но дерево входило в изъеденный временем цемент на диво легко. Первое дело — рассредоточить вес: нога на одном колышке, нога на другом, рука выпустила третий, чтобы сунуть четвертый в щель и тут же ухватилась вновь — колотить можно и одной.

Ну как подфартит? Ах, Диана, что ж тремя-то часами ране не додумались! Ведь и треть шанса лучше, чем ничего!

Вот уже и Параша не дотягивается, чтобы ее придержать, запах щелока тревожит ноздри. Или то не щелок? Нелли была уж вровень с освещенным проемом. Много ль там стражи?

Стражи не было вовсе. Двое здоровяков в синих блузах подкреплялись, сидя на каменном столе, хлебом и сыром, запивая нехитрую снедь вином из горлышка общей оплетенной бутыли. Стол же был длинным, во все помещение, а рядом тянулось еще два таких же. Кроме столов, в зале стояли огромные деревянные корыта, в коих нечто мокло в темном растворе под гнетом булыжников.

Запахи сгустились. Пахло также и гниловатой сыростью, словно в шампиньоновой ямке, известью, отчего-то березовой корой.

Сейчас работники, какова б ни была их работа, уйдут, а охрана уже ушла! Нелли еще тесней приникла к окошку.

Гулкий топот, приближенье коего заставило одного из рабочих людей сложить недоеденное в свой узелок, меж тем, как другой, видом постарше, продолжал безмятежно закусывать, не мог не раздосадовать Елену. Вот уж некстати!

Четверо втащили на плечах плетеную корзину. Вот глупость! С чего ей помнилось, будто несли гроб? Корзина, зачем-то выкрашенная красною краской, была куда короче взрослого гроба и слишком широка для детского. Да и не бывает плетеных гробов!

— Вываливайте вон туда, к свету поближе! — Старший работник, теперь в свой через прервавший трапезу, указал рукой.

— Раскомандовался ровно бывший, лучше бы пособил, — кряхтя отозвался один из вошедших.

— Мне твое дело пустяк, а ты в моем дурак, — усмехнулся тот в усы. — Знай, таскай, стану я за тебя спину ломать. Мне, эвон, сегодни все кожи к отправке в Медон уложить надобно.

Стало быть, здесь заготавливают кожи для отправки на мануфактуру. Про какую-то мануфактуру и Диана говорила. Должно быть, рядом городская бойня. Несомненно так. А помещенье в зданьи тюрьмы арендовал какой нито предприимчивый кожевник, шкуры первично на месте обрабатывают, дабы не загнили по дороге. Даже в страшном Париже идет себе своим чередом самая обыденная человеческая жизнь.

Носильщики между тем наклонили короб над каменною столешницей.