Книга "Гроза" в зените - Антон Первушин

Скворешников сталкивался с телевидением впервые в жизни, хотя и слышал, что до третьей войны эта технология была довольно распространена, а потом сошла на нет. Рассказывали даже, будто бы телевизоры стояли повсеместно в обычных квартирах и на маленьком экране можно было увидеть, что происходит, например, на сцене драматического театра, но Мэл в байки не верил. На Куру пришлось пересмотреть и эти устаревшие взгляды. Тренажер, смонтированный местными умельцами в отдельной комнате административного корпуса, по соседству с реальным пунктом управления, имел в своем составе огромный телевизор, на экране которого отображались различные подвижные картинки. Под телевизором был закреплен пульт с самым примитивным оборудованием: два небольших верньера и ряд кнопок. Верньеры управляли перископами на снаряде, а нажатие кнопок должны были приводить в действие пороховые ракеты ориентации. Мэл должен был выполнить всего три последовательные операции: стабилизировать снаряд по продольной и поперечным осям после выхода его в космос с помощью малых ракет стабилизации, выставить перископы так, чтобы Луна и Земля попали в перекрестия «прицелов», и дать команду на поджиг больших ракет коррекции. Вроде бы просто, но будущий космический оператор быстро убедился, что простота эта кажущаяся. Ему понадобилась почти неделя, чтобы только привыкнуть к разделенному на две части экрану, по которому в разные стороны плыли непонятные светящиеся штрихи и пятна. Потом пошло легче – Мэл научился отыскивать Землю, вращая правый верньер, и Луну, вращая левый. Земля на экране тренажера отображалась в виде белого диска с темными пятнами знакомых с детства континентов. Луна, правда, выглядела странновато – правильный круг без рисунка лунных морей, но с маленьким кругом внутри, положение которого менялось от тренировки к тренировке. И если Землю можно было просто «вогнать» в перекрестие на правой половине экрана, то с Луной приходилось помучаться – требовалось нацелиться именно на малую окружность внутри большой.

Мэл работал с тренажером в строго отведенное время – с утра и по четыре часа. Мог бы, наверное, и больше, но от хозяйственных работ его никто и не думал освобождать. Жизнь на таинственном острове постепенно скатывалась в рутину, и это начинало тяготить. Некое разнообразие вносили периодически проводившиеся «большие» испытания, на которые ходили смотреть почти все обитатели острова: белая труба, внутри которой Мэлу довелось прокатиться на тележке, изрыгала длиннющий язык пламени, болванка с воем улетала за горизонт, отдача вызывала маленькое землетрясение, зрители дружно аплодировали и кричали, что «дорога к звездам открыта». Впрочем, и это быстро приелось.

Других развлечений на Куру почти и не было. Несмотря на то что здесь собрались представители самых разных стран и национальностей, объединенные общей и весьма романтичной идеей, коллектив не складывался: праздники отмечались в узком кругу, большие торжества были редки и устраивали их по команде Апеля, специалисты отдельных лабораторий и групп держались обособленно. Не было тут вечерних клубов с посиделками – после рабочего дня народ вяло расползался по коттеджам и бунгало, мало интересуясь чем-нибудь, кроме холодного душа и сна.

Возможно, Мэл и не замечал бы негативных сторон жизни на Куру, если бы рядом находилась любимая девушка, но Наоми была далеко, и на все расспросы о том, когда же она прибудет на остров, Вячеслав отвечал, что у нее еще остались дела в Европе и что придется набраться терпения. Это удручало и нагоняло тоску. Какой смысл в освоении космоса, если нет любви? С кем поделиться успехами и радостью очередной победы?..

Из троицы бывших студентов больше всех загруженным оказался Октя – его даже не посылали на хозяйственные работы. Приходил он от своих баллистиков едва живой, плохо спал, мало ел, на глазах терял вес. Но в один из вечеров вернулся в бунгало радостным и сообщил друзьям, что работа его группы завершена, оптимальные даты выстрелов рассчитаны на десять лет вперед и завтра-послезавтра состоится первый выстрел из большой пушки. Тем более что снаряд с ускоряющей ракетой уже заложены, смонтированы и прошли все необходимые тесты.

Мэл удивился, почему ему об этом не сказали, ведь он пока единственный оператор системы космической навигации на острове. Он решил немедленно навестить Вячеслава и прояснить, насколько информация Окти соответствует действительности. Приблизившись к дому офицера, он услышал громкие голоса – внутри разговаривали на повышенных тонах. Один голос принадлежал Вячеславу, а второй… по акценту слышно, что самому Эрнсту Апелю.

Прерывать или вмешиваться в их беседу Мэл счел невежливым и уселся на скамейку, дожидаясь своей очереди и любуясь на закатное солнце, низко висящее над джунглями. Начал невольно прислушиваться и внезапно понял, что речь идет о нем – о Мэле Скворешникове.

«Твой этот мальчишка – явный агент, – говорил Апель. – Ты и сам это прекрасно понимаешь, Ноговицын. Таких совпадений не бывает. Он подсел к тебе в поезде. Ха-ха! А потом всплыл рядом с берлинкой. А кроме того, он явно знает о проекте “Факел”. И не я тебе это рассказываю. Это ты мне рассказывал!»

«Да, имечко у него примечательное, – отвечал Вячеслав. – Потому я и запомнил. Мэл. Маркс-Энгельс-Ленин… Возможно, он агент охранки. Что это меняет? Я умею работать с агентами охранки, ты знаешь. Зато у него уникальная пространственная ориентация. И в личном его деле об этом отметка есть. Из него отличный акванавт получился бы. Он за две недели на тренажере все наши рекорды побил».

«Пойми, Ноговицын, мы не можем посадить в навигаторское кресло человека, в котором не уверены на сто процентов. Это самый ответственный момент! Промах нам будет дорого стоить».

«Другого хорошего оператора у нас пока нет. Затянули мы с этим, тренажер долго делали, а надо было с него начинать… Я всё же настаиваю на участии Мэла в завтрашних испытаниях. Мое предложение. Выстрел пробный, но мы об этом мальчишке не скажем. Пусть думает, что настоящий, и себя проявит. А я буду наблюдать. Если поведет себя неадекватно, можешь его сразу на дыбу отправить».

«А если он поймет, что это испытание? И сообщит в охранное, что мы готовим настоящий выстрел?»

«Как он сообщит? Не успеет. А даже если успеет каким-то чудом, то пока охранители раскачаются. Ты же знаешь, они не меньше нашего заинтересованы в пушке. Надеются перед финишем американцев опередить. Потому и терпят наши шалости. Да они просто не поверят своему агенту, если тот доложит, что пушка готова!»

Мэл не стал дослушивать беседу. Он поднялся и тихо ушел. Обида глодала его всю обратную дорогу до бунгало. Оказывается, они ему не доверяют! Оказывается, они считают его агентом охранителей! Может, именно с этим связано, что его не принимают в местные компании, не приглашают на вечеринки? Как их переубедить, что он свой? Как доказать, что он всей душой болеет за космическую пушку и за полеты на Луну? Жаль, здесь нет Наоми – она подтвердила бы, поручилась… Но и так нельзя! Незачем перекладывать ответственность на другого человека. Нужно прямо пойти к Апелю и заявить, что он, Мэл Скворешников, не приемлет подозрения в предательстве, отвергает и готов доказать их беспочвенность.

С твердым намерением сделать это завтра же Скворешников лег спать, но проворочался почти до утра, а потом его разбудил низкий, выматывающий вой сирен. Бывшие студенты вскочили с коек и, пошатываясь, продирая глаза, выбежали на пляж. То, что они увидели, потрясало. К острову приближались корабли: один, два, три, четыре, пять, шесть… и еще… и еще… Эскадра. Или целый флот.