Книга В плену пертурбаций - Алан Дин Фостер

– Да заткнись ты, губошлеп пернатый! – рявкнул разозлившийся Мадж.

– По-твоему, я в восторге от плавников? Кстати сказать, измени океан свой цвет на бутылочный, ты бы, сдается мне, живо бросил пускать нюни, благо бутылка для тебя все равно что дом родной! Хватит ныть!

– Я вот-вот умру от страха, а он обзывается, – пожаловался несчастный Сорбл.

– Не нервничай, – проговорил Джон-Том, чрезвычайно заинтригованный новизной обстановки. – Пертурбация скоро кончится.

– Неужели? С чего ты взял? Или ты сейчас что-нибудь споешь и сыграешь нам на своем чудесном инструменте?

Джон-Том скосил глаза на дуару: та превратилась в темно-зеленый лист какой-то водоросли.

– А может, – продолжал Сорбл, – хозяин сделает что-нибудь эдакое?

Ведь у него в запасе столько всяких штучек! Но ты вспомни, что случилось с Оспенспри. А если снова произошло то же самое, только на иной манер? Тогда мы насегда останемся рыбами и будем жить в этой противной воде! – Он завершил очередной круг, покинул Клотагорба и ринулся к Маджу и Дормас. – Вы можете говорить что угодно, но плавать – вовсе не летать. Я…

Сорбл не докончил фразы. Джон-Тому почудилось, что в голове у него, где-то поблизости от глаз, раздался щелчок. Плавники исчезли заодно с океаном, и все вновь очутились в задней комнате обиталища Дормас.

Хозяйка стойла озадаченно воззрилась на юношу, затем перевела взгляд на Клотагорба. Мадж от неожиданности пошатнулся, но устоял на ногах.

Что касается Сорбла, ему решительно не везло. Вместо того чтобы спокойно держаться на одном месте, он сновал туда-сюда, а потому, когда пертурбация завершилась, не смог замедлить движения и врезался в стену, после чего рухнул на пол, зажмурился и обхватил голову крыльями. Как ни удивительно, он улыбался. Еще бы – у него снова появились крылья, а от ненавистной воды осталась лишь малая толика влаги в поилке Дормас.

– Я предупреждал вас, – произнес Клотагорб. – Пертурбации могут быть опасны сами по себе даже в том случае, если они кратковременны.

Поэтому просто необходимо соблюдать спокойствие и не делать резких движений. Думаю, все согласятся со мной: причина подобной осторожности очевидна. – Он махнул лапой в сторону Сорбла. – Благодарю за наглядный пример, ученик.

– Подавитесь вы своим примером, – пробурчал Сорбл, но так тихо, что волшебник его не услышал.

– Итак, все решено, – подытожил чародей, протягивая лапу Дормас. Та ткнулась носом ему в ладонь. Сделка состоялась.

– Встречаемся завтра утром. Где вы остановились?

Клотагорб назвал лошачихе трактир.

– Мы хотели бы выйти в путь сразу после завтрака.

– Договорились.

– Надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным и взаимовыгодным.

– А я надеюсь, что успею добежать до толчка, – отозвалась Дормас. – Прошу прощения. – Она повернулась и скрылась за ширмой, которая отделяла дальнюю часть комнаты.

После столь необычного прощания путники направились в трактир, чтобы собрать пожитки и подготовиться к долгому и трудному подъему, который предстоял поутру. Едва они вышли на улицу, как обнаружили, что находятся в центре внимания горожан, которые немедленно признали в них своих спасителей. Больше всего любопытных взглядов досталось на долю Клотагорба, чей панцирь в результате словно увеличился в размерах.

Волшебник был из тех, кто не упускает ни малейшей возможности понежиться в лучах собственной славы. Сорбл парил в вышине; он летел прямее обычного, ибо краткая инкарнация в образе обитателя моря потрясла филина до глубины души и несколько отрезвила.

Воспользовавшись моментом, Мадж подобрался поближе к Джон-Тому, чтобы поболтать без боязни быть подслушанным.

– Скажи-ка мне, приятель, тока честно: на что мы можем рассчитывать?

– Ты о чем, Мадж?

– Не валяй дурака, кореш. Мы с тобой не первый день знакомы. Ты прекрасно знаешь, что я разумею. Как по-твоему, получится у нас освободить этот пер… пер… Ну и словечко!.. Пербулдатор?

– Если верить Клотагорбу, получится. Он считает, что опасность исходит не от пертурбатора, который улетит прочь, как только окажется на свободе, а от того, кто сумел захватить его. Дальше я и сам ничего не знаю, а потому можешь не выпытывать – бесполезно.

– Нечего сказать, подбодрил, – хмыкнул Мадж.

– Да все будет в порядке. Ну-ка вспомни, сколько раз мы с тобой выпутывались?

– То-то и оно, приятель. У меня до хрена поводов для беспокойства: что однажды я попаду-таки в лапы держимордам, или повстречаю старую любовь, или столкнусь нос к носу с тем, кого обставил в картишки. Но сильнее всего я опасаюсь, что в один прекрасный день сработает этот гнусный закон средних чисел, и старый добрый Мадж погорит ни за что ни про что. И потому нынешняя ваша затея меня, по совести говоря, не слишком вдохновляет.

– Чего ты скуксился? Где тот веселый Мадж, с которым мы закадычные друзья?

– На дороге в Линчбени, за сотню миль отсюда.

– Посуди сам: во время прежних путешествий нам приходилось выбираться из беды своими силами. А на сей раз с нами Клотагорб. С его знаниями и моими песнями мы справимся с любыми неприятностями.

– Мягко стелешь, приятель, да жестко спать, – буркнул Мадж. Он помолчал, а потом ткнул пальцем себе за плечо:

– Как тебе дамочка?

Спина у нее широкая, язычок острый, но, на мой вкус, старовата.

Хорошенькое будет дело, коли она сдаст где-нибудь по пути. Мне как-то не улыбается переть на себе все ваши тюки.

– У меня такое чувство, что Дормас не подведет. А что до ее возраста, Мадж, все мы не молодеем, – заявил Джон-Том с высоты своих неполных двадцати пяти. – Я выяснил, что в здешнем мире старишься быстрее.

– Ну да, ежели жить той жизнью, которую мы вели год назад, – с готовностью согласился Мадж. – Можа, ты и прав насчет старушки, но я был бы не прочь разжиться более существенной помощью. Жалко, что ты не можешь позвать того дракона.

– Фаламеезара? В последний раз я видел его, когда он уплывал из Квасеквы куда-то на юг. Он очень далеко от нас – сколько ни кричи, не докричишься. И потом, он вряд ли присоединился бы к нам. Драконы любят тепло, а на Плато холодно, и чем дальше мы заберемся, тем, по словам Клотагорба, будет холоднее.

– Чихать я хотел на всякие холода. Мы, выдры, не боимся ни жары, ни стужи. А вот за тебя, паренек, мне тревожно.

– За меня? Спасибо, конечно, однако с какой стати?

– А с той, что если твоя задница примерзнет к земле, мы лишимся пары крепких рук, не говоря уж о твоих песенках, которые порой, как ни странно, к чему-то приводят. Как ты собираешься спасаться от морозов, с твоей-то шкурой?

– Надеюсь, мы управимся до наступления зимы, – сказал Джон-Том.