Книга Революция 2. Книга 2. Начало - Александр Сальников

— Генеральным секретарем, — согласился Шломо. — Любой ценой устройте мне с ним встречу. И как можно скорее. Мой номер вы найдете в справочнике «Весь Петербург». Вы все поняли, Александр Яковлевич?

Гальперн закивал, словно китайский болванчик.

— В таком случае, разрешите откланяться, — подхватил со стола книгу Соломон и с облегчением опустил Орла обратно в карман.

Тело полыхало изнутри. Лоб покрыли бисерины пота. Ладонь пекло, словно Шломо только что сжимал в ней уголек. К удивлению, на коже не осталось ожога. Только крохотная оспинка — отпечаток орлиного клюва.

Шломо стало трудно дышать. Стук сердца отдавался в ушах.

Не глядя больше на теребившего визитку Гальперна, Соломон выскочил из столовой британского посольства. В себя он пришел уже у белых колонн забора Летнего сада.

* * *

Звонок раздался на следующее утро.

Соломон снял изукрашенную мелкими бронзовыми виньетками трубку и приложил к уху.

— Господин Райли? — послышался взволнованный голос Гальперна.

— Именно так, — улыбнулся Шломо.

— Большая Северная гостиница. Здание у Николаевского вокзала. Номер двадцать один дробь один. Сегодня. Без четверти восемь, — скороговоркой выпалил Александр Яковлевич и прервал связь.

Шломо опустил трубку на рычаг аппарата.

В половину седьмого Соломон закрыл магазин. Еще раз проверив, на месте ли Орел и масонские грамоты, он накинул пальто, надвинул на брови фетровый котелок и, прихватив на случай непогоды зонт, вышел через черный ход.

Обходя и перепрыгивая лужи, он дворами выбрался на Садовую. Улица была пуста. Трамваи уже не ходили. Осенняя балтийская сырость разогнала горожан по домам. Низкие тучи задевали громоотводы. Начал накрапывать дождь. Шломо раскрыл зонт и двинулся по улице.

Пролетку удалось остановить только на Невском. Соломон сунул извозчику червонец.

— Катите к Николаевскому, любезный. — Он откинулся на сиденье и растворился в темноте под навесом. — Дальше будет видно.

На углу Лиговской улицы Соломона поджидал неприятный сюрприз. Несмотря на стылый воздух и мерзкую морось, у входа в Большую Северную гостиницу было на удивление людно. Кроме положенного швейцара он успел разглядеть усатого офицера с папиросой в зубах. Тот курил чуть поодаль, стараясь, чтобы дым не сносило на замерзшую даму, что прятала руки в муфточку. Два господина в английских плащах прогуливались вокруг сложенных горкой дорожных сумок, не то коротая время в ожидании, не то для согрева. Был еще кто-то, но Соломона отвлекли.

— Вон-он-он, вокзал-то, — лязгнул зубами возница. — Куда дальше, господин хороший?

Розенблюм покрутил головой. Идти на встречу при таком скоплении зрителей решительно не хотелось.

— Давай на Знаменскую, — решил он. — Только не гони, помедленней езжай.

Извозчик пожал плечами и тронул вожжи.

Заложив крюк, пролетка выкатила на Знаменскую площадь.

— А вот теперь стой, — скомандовал Шломо.

С этой точки ему одинаково было видно и вход в гостиницу, и часы на Николаевском вокзале. Их стрелки показывали четверть восьмого.

Через пять минут возница громко прочистил горло и заерзал на козлах.

— Вы же не торопитесь? — Соломон протянул ему еще пять рублей.

Тот молча сунул ассигнацию за пазуху и спрыгнул на мостовую. Виртуозно смастерив козью ножку, извозчик сунул ее в рот и принялся деловито подтягивать упряжь.

Люди у гостиницы и не думали расходиться. Они явно чего-то ждали.

Когда большая стрелка на вокзальных часах доползла до цифры девять, Соломон увидел чего.

У отделанного темно-красным гранитом входа остановился запряженный гнедыми пароконный омнибус. Продрогшие постояльцы наперегонки похватали дорожные сумки и ринулись внутрь. Лезть по такой погоде на империал желающих не было. Оставшийся наверху в одиночестве несчастный кучер, одетый по английской моде прошлого века, поднял воротник и попытался поглубже натянуть цилиндр.

Соломон с удивлением вспомнил, что омнибусы перестали ходить по Петрограду два года назад. Дороговизна топлива вернула на улицы города чудной конный экипаж, но и ему досталось от войны. Красные лакированные бока вагона светлели прямоугольниками от снятых рекламных табличек, а с узкой ступеньки слева от двери исчез кондуктор, помогающий барышням управляться на входе с кринолином.

— Трогаемся, дамы и господа! — зычно крикнул кучер, дождавшись, когда захлопнется дверь. Прокашлялся в кулак и хлестнул лошадей: — Первая остановка — Финляндский!

Шломо соскочил на тротуар и заспешил через площадь к четырехэтажному корпусу Большой Северной гостиницы.

В холле его заждался нервный Гальперн.

— Ну что же вы! — Александр Яковлевич кивнул встрепенувшемуся было метрдотелю и подхватил Соломона под локоть. — Что же вы меня подводите, мистер Райли!

— А вы знаете, как нынче сложно поймать экипаж по вечерам? — всплеснул руками Шломо, когда, перешагивая через ступеньки, они поднимались на второй этаж. — Ума не приложу, что будет твориться по зиме!

Гальперн остановился у двери номера и начал возиться с замком. На латунном овале витиевато чернело травление «№ 21/1».

Шломо не смог удержать ухмылки. Все-таки тяга к нумерологии и криптографии не обошла и петроградских вольных каменщиков. Инициатива принятия в члены ложи всегда должна исходить от кандидата. Один из постулатов при вступлении в братство гласил: «2 be 1 ask 1» — «Чтобы быть масоном, спроси об этом масона».

Гальперн повернул ключ в скважине и распахнул дверь.

— Грамоты у вас при себе? — спросил он, пропуская Соломона внутрь.

— Извольте, — галантно протянул их Шломо.

Секретарь ложи Верховного Совета «Великого Востока народов России» вцепился в конверт.

— Ожидайте, — тихо произнес он и скрылся за дверью в соседнюю комнату.

Соломон огляделся. У него появилось ощущение, что он попал в похоронную контору. По всему — масоны давно и надолго обосновались в Большой Северной гостинице. Владелец не только разрешил им поставить аспидную мебель, но и позволил оклеить стены черными обоями. Даже потолок оказался выкрашен сажевой краской.

Номера, ставшие для «Великого Востока народов России» ложей, были смежными. Окна этой комнаты, которая у вольных каменщиков именовалась Комнатой Размышлений, выходили на Николаевский вокзал. По центру длинной стены находилась дверь, ведущая в соседний, дробь второй, апартамент. Он служил масонам Храмом.

Соломон притулил зонт к стене. Повесил котелок и пальто на трехрогую вешалку. Из-за двери Храма доносились приглушенные голоса. Так и не разобрав слов, Соломон развалился в скрипучем кожаном кресле и прикрыл глаза.