Книга Охота на викинга - Нильс Хаген

«Отдыхай, веселись, но без перегибов, — звучал в голове голос Николая Александровича. — Постарайся ему понравиться. Главное — будь естественной».

Она так старалась быть естественной внешне, что внутри все дрожало от напряжения. А еще было душно. Рита потянула шарфик, обнажая шею.

Нильс замер с бокалом в руке. Улыбка слетела с его лица с той же легкостью, с какой ткань шарфа скользнула по Ритиной шее. Взгляд Железного дровосека намертво прилип к ключице, где красовалась нарисованная родинка, о которой Рита успела позабыть.

— Мархи… — хрипло произнес он.

Или зарычал, как раненый зверь?

— Что? — не поняла Рита.

Взгляд нужного человека снова стал вменяемым. Нильс даже попытался вернуть улыбку на лицо.

— Вы сказали, вас зовут Маргарита. А домашние вас как называют? Мархи? Марго?

— Арита, — тихо произнесла она, мимолетно вспомнив о японской мультяшной принцессе Аритэ.

— Арита, давайте выпьем по вашей традиции и станем говорить друг другу «ты».

— Вообще-то это средневековая европейская традиция, — поправила Рита.

Нильс не ответил, он обвил ее руку своей и припал к бокалу. Рита тоже. Сладкое вино пилось легко, но согревало и пьянило буквально на глазах. Похититель не отпускал ее взглядом. Казалось, он пил из двух сосудов сразу: вино из бокала и саму Риту глазами. До дна.

Наконец он отставил в сторону пустой бокал, дождался, пока Рита опустит свой, и придвинулся лицом — для поцелуя. Рита обмерла — все же это не украдчивые чмоки-чмоки с одноклассниками на вечеринке в одиннадцатом классе, — но Нильс вдруг замер, продолжая близко-близко, в упор, разглядывать ее глаза. Эта странная дуэль длилась секунды три, не больше, но Железного дровосека точно что-то напугало. Он осторожно освободил руку, не глядя поставил бокал и без голоса, с неожиданным акцентом, сказал:

— М-может быть, пойдем прогуляемся?

Говорят, свежий воздух трезвит. Рита этого не почувствовала. Они выпили еще одну бутылку вина, покинули ресторан, долго ловили машину, потом нарезали круги по центру города, разглядывая подсвеченные достопримечательности через окно автомобиля. Потом поехали на смотровую площадку на каких-то Воробьевых горах, но, доехав только до моста через Москву-реку, решили погулять и бросили машину.

Количество воздуха, попавшего в организм после алкоголя, было значительным, а Рита по-прежнему чувствовала хмельную расслабленность и легкое головокружение. Видимо, усталость, нервотрепка и пустой желудок дали о себе знать.

Нильс тоже не выглядел трезвым. Впрочем, это как раз было неудивительно. Выпить он успел порядочно, а кроме того, мешал все подряд, меняя градус во всех направлениях. Такое количество при таком замесе могло свалить кого угодно, несмотря на габариты.

Железный дровосек держался. Кроме того, держал Риту под руку и шел почти ровно, ориентируясь на линию бордюра, как на нить Ариадны. При этом умудрялся что-то рассказывать. Разгоряченный, оживившийся, увлеченный. В одной рубашке.

Рита зябко поежилась.

— Тебе не холодно?

Нильс покачал головой.

— Я человек севера, — гордо поведал он и указал вперед. — Знаешь, что это?

Рита знала. По фотографиям на открытках, что привез из Москвы отец. И местность была знакомой — Ленинские горы. Так значилось на обороте открытки. Правда, ее спутник еще в машине сообщил, что они едут на Воробьевы горы, но за последние двадцать лет, в которые фактически умещалась вся Ритина жизнь, в России столько всего переименовывали туда и обратно, что это как раз не удивляло. Кроме того, иностранец мог и напутать. А вот перепутать здание, на которое указал Нильс, было трудно.

Готическая громадина университета подсвечивалась только сверху. Нижняя часть не то в целях экономии, не то еще по какой причине тонула в условной темноте московской ночи.

— МГУ, — поделилась познаниями Рита.

— У вас при Сталине строили очень странные и очень интересные здания, — с каким-то благоговением в голосе сообщил Нильс. — В России вообще все странно и интересно.

Рита с удивлением посмотрела на спутника. Она привыкла думать, что все европейцы поголовно недолюбливают шестую часть суши и презирают тот период истории, что закончился в год ее рождения.

— Нравится Россия?

— Да, — не задумываясь, ответил Железный дровосек.

— Мне казалось, в Европе не очень любят русских. И Сталина.

— Сталин — это история. Зачем любить или не любить? Надо трезво оценивать.

Он споткнулся, увлекая Риту за собой, но удержался на ногах и виновато поглядел на девушку.

— Идем?

Рита не стала спорить. Она уже давно не спорила, отдавшись приключению.

Аллея поредела. Впереди светилась смотровая площадка. На дороге рядком стояли припаркованные мотоциклы. Черные силуэты «Круизеров», отблескивающие хромом, пара «Чопперов». С краю пестрела яркой петушиной расцветкой спортивная «Ямаха».

В стороне у парапета, перегородив тротуар, расположилась компания массивных мужчин в кожаных куртках. Байкеры потягивали пиво и спокойно говорили о чем-то. Их негромкая многоголосица звучала вполне мирно. Но от вида толпы мужиков на пустой безлюдной улице ночью Рите интуитивно захотелось перейти на другую сторону.

Нильс же пер, как танк, держась линии бордюра. Казалось, если сделает шаг в сторону, пойдет винтом или вовсе завалится. Здравый смысл все же возобладал над беспечностью приключения. Рита потянула Железного дровосека за руку.

— Давай обойдем, — предложила тихо.

— Зачем? — не понял тот.

— Не надо туда, — пробормотала Рита, не зная, как в двух словах поделиться с иностранцем жизненным опытом новосибирской девчонки, подсказывающим, что встреча поздним вечером с большим сборищем выпивающих русских мужиков не предвещает ничего хорошего.

— Почему?

— Там люди, — совсем уж несуразно объяснила она.

— А мы кто?

Притормозивший было, Нильс снова набрал крейсерскую скорость. Рита почувствовала, как чужая воля несет ее вперед, туда, куда, в самом деле, не надо.

Толпа приближалась. Уже можно было в подробностях расслышать разговоры, но Рита не слышала слов, они пролетали мимо. Романтическое настроение без следа растворилось в ночи. Ноги сделались ватными, внутри зрела тревога. Наверное, необоснованная, потому что байкерам не было до идущей мимо парочки никакого дела. Она уже почти успокоила себя, когда ее спутник, топающий вдоль самого бордюра, локтем зацепил стоящий с краю мотоцикл, ту самую спортивную «Ямаху». Звякнул брелок — крохотный серебристый череп с крылышками.

— Э! Конь педальный! Ты не охренел? — перекрыл байкерские разговоры недовольный вопль.

Внутри у Риты все оборвалось. Сердце пропустило удар.