Книга Дороже денег, сильнее любви - Марина Серова

Людмиле было лет сорок пять, хотя она могла бы казаться моложе, если б не этот застиранный халат и разношенные шлепанцы – мда-а, и что за манера являться в гости в таком виде? А ему… похоже, что этому дядечке тоже далеко за сорок, ха, как смешно волосы у него с правой стороны головы отрощены чуть ли не до пупа, и он зачесывает их на левый бок до самого виска, лысину пытается замаскировать, Казанова хренов! А у самого животик-то, животик, так и выползает волосатым мячиком из-под резинки старых треников – тьфу ты, господи, ну что за вид у обоих, они б еще в пижамах заявились! Как-никак, сеанс черной магии!

– И Пусик тоже согласился участвовать, – жарко шепнула Варя мне на ухо. – Я его полночи уговаривала.

– Пусик? А ему это зачем? – удивилась я.

– Ах, Женя, не ему, а мне! Для спокойствия!

– Какого спокойствия?

– Ну как ты не понимаешь! Я же должна быть уверена, что Пусик больше никогда! Ни на кого! Даже не посмо…

Договорить ей не удалось. За дверью Вариной гостиной, из коридора, где вот уже который час резвились Анька с котом Иннокентием, послышался ужасный крик! Нет, не крик – рык, рев смертельно раненного зверя! Этот вопль вынимал у слушателя душу и раздирал ее на части калеными щипцами!

Напуганные сверх всякой меры, мы сорвались с мест и кинулись на ор. Он подозрительно быстро стих, перейдя в злобное фырканье и шипение; однако на смену жуткому крику уже понеслись другие звуки, издаваемые на этот раз Анькой. Она стояла посреди коридора с огромными портновскими ножницами в одной руке и небольшими черными, по виду шарообразными комочками – в другой. Круглую Анькину щеку пересекали четыре свежие царапины, подбородок дрожал, а в глазах – разумеется! – уже собирались крупные прозрачные бусины. Девочка моргнула, и на блузку тут же просыпался соляной град.

– Деточка, что случилось? – закричала Варвара, бросаясь к Аньке, чтобы защитить и укрыть ее своим мощным телом.

– Я нечаянно-о…

– Что нечаянно?

– Нечаянно отрезала-а…

– Ну?

– Коту-у-у…

– Что?!

– Яйца-а…

– Что-о-о?!!

В пароксизме мужской солидарности Пусик и соседский Шурик, побелев, шагнули друг к другу и встали плечо к плечу.

– Как ОТРЕЗАЛА?!

– КАК нечаянно?! – взревели они одновременно.

– Я не виновата-а!..

Из сбивчивого рассказа непутевого ребенка складывалось следующее. Заметив, что длинная черная шерсть кота Иннокентия после его ночных похождений (цель этих интимных прогулок котяра держал в строгой тайне) скаталась, потускнела и вообще приобрела непрезентабельный вид, тщеславная Анька решила привести внешность Иннокентия в порядок.

Для чего она сначала искупала кота (он отчаянно сопротивлялся и плевался мыльной пеной), затем высушила его феном (кот в ужасе затих), а потом вознамерилась расчесать и выстричь многочисленные колтуны, которых наблюдалось особенно много на животе и возле лап. Анька вооружилась огромными портняжными Вариными ножницами, распластала беззащитное животное прямо на своей кровати и защелкала лезвия ми. Донельзя возмущенный такой беспардонностью, Иннокентий усиленно вырывался, вертелся ужом, норовил перекувырнуться на живот – и вот, в один из таких моментов, когда Анька прицелилась на очередной комок шерсти, котяра дернулся особенно сильно, цель сдвинулась, и ножницы сомкнулись в том месте, куда Анька и не метила. Косметическая операция в момент превратилась в хирургическую – от тела несчастного Иннокентия отделились и оказались в Анькиной руке два покрытых шерстью шарика с алыми капельками крови по линии отреза.

– Он меня поцарапа-ал! – ревела неудачливая парикмахерша.

– «Поцарапал»! Да на его месте я бы тебя… – Пусик гневно взбрыкнул ножкой, но недоговорил.

Я же тем временем задумчиво наблюдала за Иннокентием. Он продолжал шипеть и кружиться по квартире, нервно ныряя под столы и кресла. Слов нет, свежекастрированный кот выглядел потрясенным, но все же не до такой степени, в какой, насколько я могла себе это представить, должен пребывать самец после того, как его неожиданно и без наркоза сделали евнухом. Да и крови, если не считать нескольких капель на Анькиной ладони, больше нигде не было.

– Я бы на его месте уже давно вам бы квартиру поджег, как минимум, – не успокаивался Пусик, тоже провожая глазами блуждающего и со свистом матерящегося кота.

Иннокентий, поскольку человеком он все же не был, явно не торопился бежать за спичками. И его поведение становилось все более подозрительным.

Наконец я измерила прищуром расстояние, отделяющее меня от кота, подобралась, подпрыгнула и накрыла собой бедное животное, когда оно оказалось в непосредственной близости от меня. Поднимаясь с пола, я одной рукой держала Иннокентия за шкирку – кот извивался и обругивал всех нас «последними словами», – а другой схватила жертву за ноги и растянула ее прямо на телефонной тумбочке.

Спешно опустив на картофелеобразный нос очки, соседский Шурик склонился над животным и попытался произвести первичный урологический осмотр. Мы затаил и дыхание.

– Я давно подозревал, что все бабы – дуры, – сказал Шурик, выпрямляясь. – Девочку от мальчика отличить не могут!

Пусик нервно захохотал, Анька на секунду перестала шмыгать носом. Мы с Варварой обменялись возмущенными взорами.

– Я требую объяснений! – звенящим голосом воскликнула Варвара.

– А что тут объяснять? Как, говоришь, зовут твоего кота?

– Иннокентий…

– Ну нет, дорогая! В лучшем случае – Иннокентиха! Или Инночка, тут уж кому как больше нравится.

Пусик тоже наклонился над кастратом, тут же разогнулся и с видимым облегчением взял с Анькиной ладони то, что все мы опрометчиво принимали за мужские причиндалы. Он зацепил их кончиками пальцев, поднял над нашими головами и отпустил – шарики медленно спланировали вниз с легкостью простых комочков скатавшейся шерсти, чем, в сущности, они и являлись.

– Ты просто нечаянно выстригла самые большие колтуны, которые, по иронии судьбы, помещались между задними лапами!

– А кровь?.. – всхлипнула Анька.

– Ну, поранила ты его слегка…

– Ее, – поправил Пусика Шурик.

Дама, которую все это время мы называли Иннокентием, чуточку успокоившись, с достоинством сидела на тумбочке и выбрасывала из глаз яростные желтые зигзаги.

– Ну как же… да какая же это кошка? – проговорила Варя в полной растерянности. – У него и поведение такое… отнюдь не дамское!

– Разные бывают женщины, – сказал Пусик с видом знатока и принялся полировать ногти специальной пилочкой.

– Бандитка какая-то! – сказала Варвара, разглядывая кошку со свежим интересом. – Корсарша!

– Как бы там ни было, а перед нами – дамочка. Придется вам пересматривать свое обращение с нею, – резюмировал Шурик.