Книга Слоны умеют помнить - Агата Кристи

— Да, да! Генерал Рейвенскрофт! Он срочно отправил ее вАнглию и поместил там в лечебницу… Вот, пожалуй, и все, что я знаю об этойистории, — заключил доктор.

— Это очень важные сведения, — заявил Пуаро. — Меня еще вотчто интересует… Другая сестра — близнец тоже была подвержена этой болезни?

— Нет. У нее была совершенно нормальная психика. Мой отецинтересовался этим, несколько раз встречался с Маргаритой. Дело в том, чтонередко бывает и так: если болен один близнец, то и другой тоже. Но в данномслучае этого не было… Понимаете, близнецы, как правило, с первых дней послерождения очень близки друг с другом. Но иногда после взаимной искренней любвидруг к другу у них возникает чувство враждебности. Между сестрами это моглобыть. Дело в том, что генерал Рейвенскрофт сначала увлекся Доротеей, но оченьскоро охладел к ней, влюбился в Маргариту и сделал ей предложение. Онипоженились, но мой отец полагал, что Доротея ужасно ревновала генерала ксестре. Но потом смирилась и тоже вышла замуж. Сестры продолжали дружить. Болеетого, отец говорил мне, что Молли очень любила и жалела сестру. Она очень хотела,чтобы Долли бывала у них как можно чаще, но генерал не слишком одобрительноотносился к этому ее желанию, хотя и не препятствовал ей. Я думаю, ончувствовал, что Долли ревнует его, а Молли такая мысль даже не приходила вголову.

— Удивительно, что несчастный случай с Долли произошелнезадолго до трагической гибели сестры.

— Ничего удивительного нет, — сказал доктор. — Кроме всегопрочего, миссис Джерроу была лунатиком и часто по ночам вставала и бродила подому и окрестностям… Но хотя Молли любила Долли, я не думаю, что именно еегибель стала причиной самоубийства супругов Рейвенскрофтов.

— А вы не исключаете такого варианта, что Маргарита несетответственность за гибель сестры? — спросил Пуаро. — Может быть она пошла засестрой — лунатиком и столкнула ее в обрыв?

— Ни в коем случае! — воскликнул психиатр. — Это абсолютноисключено!

— Всякое в жизни бывает, — задумчиво проговорил Пуаро.

Глава 15

«Юджин и Розенталь. Прически и косметика»

Миссис Оливер шла по улице в Челтенхеме и с удовольствиемразглядывала стоящие на ней дома. Все здесь нравилось ей: тишина, чистота,красивые добротные здания. Она вспоминала, что в свое время здесь жили какие-тоее родственники, теперь уже покойные. В Челтенхеме, как правило, селилисьвышедшие в отставку военные, долгое время до этого жившие в британскихколониях. Все здесь было традиционно английским. Миссис Оливер заглянула в дваантикварных магазинчика, попавшихся ей по дороге, и получила удовольствие,разглядывая разные безделушки. И наконец она добралась до цели своегопутешествия: «Юджин и Розенталь, Прически и косметика». Войдя в помещение, онаогляделась. В креслах сидели клиенты, вокруг которых хлопотали парикмахеры.Одна из них, заметив миссис Оливер, направилась к ней.

— Добрый день, — приветливо сказала она.

— Добрый день, — улыбнулась миссис Оливер. — Могу я повидатьмиссис Розенталь. Я договорилась с ней о встрече. Я с удовольствием причешусь увас, но прежде мне необходимо посоветоваться с ней по одному делу.

— Пожалуйста! Я знаю. Она кого-то ожидает. Я провожу вас.

Они прошли коридор, потом спустились по короткой лестницевниз и через вращающуюся дверь прошли в ту часть помещения, где, очевидно, жиламиссис Розенталь, и снова поднялись наверх. Девушка постучала в дверь испросила:

— Как ваша фамилия, госпожа?

— Миссис Оливер.

Открыв дверь, девушка сказала:

— К вам посетительница, миссис Розенталь. Ее зовут миссисОливер.

Миссис Оливер вошла в гостиную, на окнах которой виселирозовые тюлевые занавески, а бумажные обои были разрисованы розочками. МиссисРозенталь сидела за столом и допивала чашечку, видимо, утреннего кофе. МиссисОливер подумала, что она выглядит гораздо старше своего возраста, а может быть,она действительно очень — очень старая?

— Здравствуйте, миссис Розенталь. Я звонила вам утром, и вылюбезно согласились повидаться со мной.

— Да, да. Я только не поняла, о чем идет речь. Телефоныработают отвратительно. Я могу вам уделить полчаса. Выпьете кофе?

— Благодарю. Я недавно пила. Я постараюсь отнять у васминимум времени. Вы ведь давно занимаетесь парикмахерским делом?

— О да! Правда, сама я сейчас уже не причесываю, это делаютдевушки.

— Но вы, наверное, их консультируете?

— Конечно, — улыбнулась миссис Розенталь. Несмотря наморщины, черты ее лица были красивы, а прическа безупречна. — Что васинтересует?

— Парики!

— Мы сейчас их не делаем. Во всяком случае женские. Мужделает маленькие мужские парики для лысых мужчин. Некоторые считают, что лысымтрудно делать карьеру. А раньше у нас в Лондоне было дело по изготовлениюженских париков. — Хозяйка гостиной внимательно поглядела на миссис Оливер испросила:

— Вы Ариадна Оливер, писательница, не так ли?

— Да, — растерянно проговорила миссис Оливер. — Это так.

— Я обожаю читать ваши книги. По-моему, я ни одной непропустила! Скажите, чем я могу вам помочь?

— Я хотела бы с вами поговорить о событиях, которыепроизошли много лет назад. Если вы помните их…

— Вас интересуют модные прически тех лет?

— Не совсем так. Одна моя приятельница, когда-то мы вместеучились, вышла замуж, уехала в Малайю, потом вернулась в Англию. А после этогоони с мужем совершили двойное самоубийство. Меня интересует это дело. Но у вася потому, что следствие несколько удивило то обстоятельство, что у нее былочетыре парика: насколько я знаю, они были изготовлены вашей фирмой в Лондоне.

— Как фамилия вашей приятельницы? — спросила миссисРозенталь.

— Девичья Престон — Грей, а после замужества Рейвенскрофт.Леди Рейвенскрофт.

— О! Конечно, помню эту даму. Очень приятная женщина, всегдапрекрасно выглядела. Ее муж был военный, полковник или генерал. Сейчаспозабыла. Я читала в газетах об этой трагедии. Сначала я не подумала, что этонаша леди Рейвенскрофт… Но потом увидела фотографию. Такая трагическая история.Говорили, что они неизлечимо больны раком, и они решили расстаться с жизнью. Авы знаете какие-нибудь подробности этого?

— Нет! — покачала головой миссис Оливер.

— Вы думаете, что их знаю я?

— О нет! Меня интересуют парики. Полиции показалось, чточетыре парика — это многовато. Или, может быть, когда была на них мода — этонормальное явление?