Книга Взорвать прошлое! "Попаданец" ошибается один раз - Артем Рыбаков

— Товарыщ майор, разрешите обратитса?

— Да, обращайтесь, — скорчив недовольную мину, ответил Фермер.

— Товарыщ майор, мы жэ нэ зналы. Вы из централного аппарата, а мы — по линыи Белоруссиы, И нам ныкаких указаный нэ поступало!

— Я понимаю, что не поступало, — и Саша сделал знак Бродяге опустить стволы, — но вот он я — перед вами сижу. Полномочия мои, надо понимать, Москва подтвердила. Так что ж вы Ваньку-то валяете? — Голос командира был полон начальственного гнева.

— Извынытэ, товарыщ майор госбезопасность!..

— Ну ничего, я Цанаве расскажу как его люди работают… — очень к месту припомнил Саша фамилию начальника НКВД БССР.

Губы Зайцева снова задрожали, а вот сержант спросил:

— А при чем тут Лаврентий Николаевич?

— Товарищ Горгорадзе, вы за дураков нас не держите! Или Лаврентий Фомич про вашу группу и не знает, а знает Генрих Алоизович, а?

Непростой сержант нервно сглотнул, но лицо постарался сохранить:

— Это какой Генрих Алоизович?

— Тот самый, по фамилии Мюллер…[25]— И Бродяга сделал многозначительную паузу.

— Все-все-все, — быстро сказал Горгорадзе и жестом показал, что он больше не будет. — Товарыщ капытан, я жэ не выноват, что у вас свое начальство, а у мэня свое. Накладочка вышла.

— Сержант, а тебе из-за накладочки охота червей кормить, а? Ваши заходы с подковырками для ясель хороши! Да, мать вашу…

— Сергеич, охолони маленько. Товарищи осознали всю глубину своего падения, — перебил старого чекиста Фермер. — Осознали ведь? — И Саша испытующе посмотрел сначала в глаза сержанту, а затем и Зайцеву. Дождавшись утвердительных кивков, он откинулся на спинку стула: — Ну, так и порешим. Завтра к вечеру вам надо быть отсюда километрах… А, чем дальше, тем лучше! Вон, можете временно к отряду Никифорова откочевать… А теперь давайте ужинать!

У рукомойника я поинтересовался у Бродяги, чего это они решили так «прессануть» гостей?

— Тох, понимаешь, нам надо, чтобы они действительно смылись, потому что если их не дай бог немцы поймают и привяжут к акции — мы тогда точно отсюда не вырвемся. За одни рации размером с пачку папирос нас ловить будут до Урала, а то и до Алтая.

— И что, ты думаешь, после обещания пожаловаться Цанаве они послушаются?

— Да. Я нашу систему хорошо знаю: свои страшнее чужих.

…Ужин прошел в несколько напряженной атмосфере: мы, стесняясь чужих, не балагурили, а чужие, запуганные сверх меры, старались сидеть молча. Когда все допили чай, Фермер кивнул мне:

— А теперь, товарищи, давайте музыку послушаем. Товарищ старший лейтенант, спойте что-нибудь душевное.

Пришлось подчиниться.

Взгляд со стороны. Тотен

Что-то голова у меня сильно болеть стала. Док говорит — от нервных нагрузок — и рекомендует бухать побольше. Днем еще ничего, а вот ночью, когда над трофейными документами сижу — иногда чуть не плачу, до того виски ломит. И даже некоторые маленькие привилегии штабного работника положения не спасали. Ну и что с того, что я иногда тайком слушал эмпэтришки, хранящиеся у меня в телефоне, если из-за головных болей заснуть не получается? Анальгетиков съел уже уйму. Хорошо еще, что аптечка, как всегда, наполнялась не в таблеточном исчислении, а пачками. «Визин» кончается, что крайне огорчительно. Ну ничего, скоро все должно пройти. Вот начнем драпать, и не до размышлений станет. А сейчас командир попросил еще одну папочку просмотреть и самые интересные места на русский перевести. Давно я так в рукописи не упражнялся, с института, пожалуй. «Писчая мозоль» появилась снова. Правда, каракули разборчивее не стали, может, стенографистку у Саши попросить? Сейчас точно не даст, а вот если где на более-менее постоянной основе встанем, то и штабной аппарат можно будет расширять. Дело за малым — до этой поры прекрасной дожить.

Стычку с гостями я воспринял совершенно спокойно. Спасибо Фермеру — предупредил о своих планах. А вот Антон, похоже, растерялся, мне даже забавно было смотреть на его округлившиеся глаза и отвисшую челюсть, когда командиры наши, потрясая пистолетами, союзников запугивали. Но потом Тоха, надо отдать ему должное, быстро врубился и даже немного подыграл. Сурово хмурил брови и «жег» сердитым взглядом оппонентов.

Когда конфликт подошел к логическому завершению и парни из НКВД больше оправдывались, чем пытались настоять на своем, Фермер поручил моему другу важную задачу — поработать «эмоциональным буфером».

Отложив в сторону папку, я приготовился слушать. Записи записями, а «живая» музыка лучше.

К тому же репертуар Тошка подбирал что надо, а в телефоне у меня только «Рамштайн» и «Металлика», а от немецкого меня и так тошнит уже.

Вот наш «медиаплеер» устроился поудобнее на табурете, поставил левую ногу на чурбачок и взял первый аккорд:

Здесь птицы не поют, деревья не растут,

И только мы к плечу плечо врастаем в землю тут.

Начал он негромко, но постепенно его голос заполнил всю комнату:

Горит и кружится планета,

Над нашей Родиною дым,

И значит, нам нужна одна победа,

Одна на всех, мы за ценой не постоим,

Одна на всех, мы за ценой не постоим.

«Молодец, Тоха! Хорошую песню подобрал!» — думал я, глядя на лица слушателей. Даже «наши» приободрились, не то что новички и гости.

Нас ждет огонь смертельный,

И все ж бессилен он,

Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный

Десятый наш десантный батальон,

Десятый наш десантный батальон…

Лишь только бой угас, звучит другой приказ,

И почтальон сойдет сума, разыскивая нас.