Книга Незабудки для тебя - Нора Робертс

— Да, потрясающая. — Она провела алым ногтем по перилам. — Вообще весь дом просто сказка. И знаешь, Деклан, глядя на все это, я понимаю, что ты не просто успешный адвокат.

— Бывший адвокат. О чем ты говоришь?

— У тебя достаточно денег, чтобы отремонтировать этот дом, чтобы его содержать — ты ведь собираешься его содержать?

— Конечно.

— Значит, ты не просто богатый. Бери выше: ты сказочно богат! Теперь понял?

— Верно, деньги для меня не проблема. Но счастья за деньги не купишь.

Остановившись на площадке, Лина рассмеялась.

— А может, ты просто не знаешь, где оно продается?

— Так подскажи мне! Помоги потратить мои сказочные сокровища.

— Что ж, может быть. — Перегнувшись через перила, она взглянула вниз. — Рано или поздно тебе придется покупать мебель. Я подскажу пару мест.

— Дай угадаю… У тебя есть кузен-мебельщик?

— Целых три!

Из дальнего конца холла донесся какой-то грохот, а за ним — проклятия. Лина подняла брови.

— Водопроводчик, — объяснил Деклан. — Я его попросил начать с главной ванной комнаты. Предыдущие хозяева выкрасили ее в кошмарный зеленый цвет. Кстати, если знаешь кого-нибудь, кому нравятся монстры — чугунные ванны и раковины, — могу уступить по дешевке.

Он хотел увести ее прочь от двери той комнаты, что про себя называл «комнатой с привидением», но Лина потянулась к ней, повернула ручку. Деклан поймал себя на том, что следит за ней, затаив дыхание.

— Как здесь холодно! — Она обхватила руками плечи, но все же не могла сдержать дрожь. — Постарайся сохранить обои. Смотри, какой прелестный рисунок — фиалки и бутоны роз.

На полпути к дверям галереи она вдруг остановилась, вздрогнув всем телом, остро ощутив, как в душу по каплям сочится скорбь. Чужая скорбь.

— Какая печальная комната. В ней совсем нет света, нет жизни…

— Здесь является призрак. Женщина. Думаю, когда-то в этой комнате произошло убийство.

— Правда? — Лина обернулась к нему: лицо чуть побледнело, глаза расширены. — Но я не чувствую здесь насилия. Жестокость… нет! Только печаль. Пустота и бесконечная печаль.

Голос ее вдруг дрогнул. Деклан метнулся на середину комнаты — к ней.

— Что с тобой?

— Ничего. Просто очень холодно.

Деклан потянулся к ней, чтобы растереть ей руки, но от прикосновения к Лине его словно ударило током.

Усмехнувшись, Лина отступила на шаг назад.

— Бабуля говорила, что между нами искра проскочила, но вряд ли она это имела в виду, как ты думаешь?

— Это все комната. В ней творится что-то странное.

— Я привидений не боюсь! — решительно объявила Лина. — Чего их бояться? Что они могут нам сделать! — И все же, спешно выходя из комнаты, она едва справилась с желанием выбежать вон.

Деклан показал ей и другие спальни: но нигде больше она не ощутила той скорби, того пронзительного холода одиночества, что так поразил ее в первой спальне.

У двери в комнату Деклана она улыбнулась.

— Какой интерьер! Дек, у тебя потрясающий вкус! — и повернула голову в сторону ванной, откуда доносились шум, грохот и изощренная ругань. — А вот о тех, кто ремонтирует ванную, этого не скажешь. Трайпедо, это ты там язык распускаешь? А твоя мать знает, что ты этим же ртом ешь?

Несколько минут Лина стояла в дверях ванной и болтала с водопроводчиками, а Деклан пялился на нее, как влюбленный мальчик.

«Опомнись! — тщетно уговаривал он себя. — Ты уже не сопливый юнец! Как тебя угораздило так по-щенячьи втрескаться?»

Однако стоило ей взглянуть на него через плечо — и словно молния пронзила его от макушки до пят.

— Хочешь посмотреть бальную залу? Пожалуй, самое интересное место в доме.

— С удовольствием. — Однако когда они вышли на площадку, Лина указала на лестницу, ведущую на третий этаж. — А там что?

— Пустые комнаты. Там, скорее всего, были кладовые, хозяйственные помещения и комнаты слуг.

— Можно взглянуть?

— Там нет ничего интересного. — Он хотел взять ее за руку, но Лина уже поднималась наверх.

— А на бельведер отсюда можно попасть? — поинтересовалась она. — Хочу посмотреть, какой оттуда вид!

— На бельведер проще через… Не трогай! — вдруг вскрикнул Деклан.

Рука Лины замерла на медной ручке двери.

— Что такое, Дек? Ты там держишь пленницу в цепях? Или хранишь свои страшные тайны?

— Нет, просто… — Он чувствовал, как его накрывает волна страха. — Третий этаж, понимаешь, там нечисто…

— Да у тебя по всему дому нечисто! — рассмеялась Лина и распахнула дверь.

В тот же миг ее словно ударило. То же чувство, но на этот раз неизмеримо сильнее. Тоска, скорбь, мучительное одиночество. Она видела перед собой пыльные стены, истертый пол, давно не мытые окна — все, что можно увидеть в заброшенном доме. Но сердце ее рвалось на части от сострадания и неизбывной тоски.

А в следующий миг — едва она раскрыла рот, чтобы заговорить, — ее словно сковал холод. Ледяной воздух обвевал ее, словно чье-то дыхание, невидимыми пальцами перебирал волосы на голове.

— Это здесь, — произнесла она, сама не понимая, о чем говорит или откуда это знает. — Здесь все и случилось. Ты тоже чувствуешь?

Деклан нерешительно остановился в дверях. Ухватился за дверной косяк, собираясь с духом. Страх — необъяснимый, непостижимый страх — накатывал на него волна за волной, ножом кромсал душу. «Это мой дом! — с яростью сказал себе Деклан. — Мой, черт его побери!»

Он сделал шаг вперед, еще шаг…

Стены закружились у него перед глазами. Послышался крик, всплыло встревоженное лицо Лины. Кажется, губы ее произнесли его имя. А потом мир погрузился во тьму, и перед глазами заплясали белые сполохи.

— Деклан! Деклан! Милый!

Кто-то гладил его по волосам, по лицу. Он чувствовал чье-то теплое дыхание. На миг Деклан открыл глаза и тут же снова закрыл.

— Нет-нет! — Дрожащими пальцами Лина похлопала его по щекам. Все случилось за какое-то мгновение: Деклан мертвенно побелел, словно из него выкачали всю кровь — никогда она не думала, что живой человек может быть таким бледным! — глаза его закатились, и он рухнул, словно подрубленное дерево. — Открой глаза!

— Какого черта? Что случилось?

— Ты упал в обморок.

Деклан открыл глаза, попытался удержать взгляд на ее лице. Помимо легкой тошноты он ощутил жгучий стыд.

— Я бы попросил! Мужчины в обморок не падают. Вырубиться или потерять сознание мы еще можем. Но в обморок — никогда!