Книга Ярость и страсть - Наталья Корнилова

— Ну, что тут у вас? — хмуро спросил он, мельком оглядывая моих новых знакомых.

— А вы-то кто ещё? — Продюсер поднял на него воспалённые, красные глаза.

— Следователь, — не моргнув глазом ответил босс. — А вы?

— Виктор Голубев, продюсер и менеджер, — нехотя ответил тот.

Босс посмотрел на меня.

— А вы?

Поскольку он ещё по телефону не велел мне раскрывать своё инкогнито, я выдохнула:

— Просто случайная знакомая, Настя Полякова.

— А я — гримёрша, Любовь Ивановна Майер, — тихо подала голос Люба. — Это в моей гримерке все произошло.

— Даже так? А вы где были в это время? — Босс уселся, на стул напротив нас и достал из кармана трубку.

— В студии, — пожала она плечами, — как и все. Смотрела на съёмки.

Босс посмотрел на меня, я кивнула. Он обратился к продюсеру:

— Вы тоже её видели там?

— Конечно, — пожал тот плечами. — Только она сзади сидела, чтобы курить можно было.

— Кто такая Ольга? Вы хорошо её знали?

Тот криво усмехнулся:

— Достаточно, чтобы теперь сожалеть об этом. — Он потрогал свои, ещё слегка красные, уши. — Жаль, что Сема меня опередил.

— Кто такой Сема? — тут же спросил босс.

— Это моё детище, с вашего позволения, певец первой величины, а ныне убийца, — пояснил Виктор. — Я готов вести переговоры о том, чтобы ничего не просочилось в прессу и ему скостили срок. Разумеется, не бесплатно…

— Об этом мы ещё поговорим. Он мне кое-что должен. А сейчас вернёмся к Ольге. Вам известен её адрес?

— Нет. Ей мой известен, а мне её адрес был не нужен.

— Телефон?

— У неё не было телефона. По крайней мере так она говорила.

— Вы часто с ней встречались? Продюсер покосился на Любу и тоном провинившегося школьника сказал:

— А хоть бы и часто, кому какое дело? Это моя личная жизнь.

— И ничего про неё не знаете?

— Ну почему же, знаю. Например, мама у неё вчера заболела.

— Это я вам говорила, — тихо напомнила я.

— Ах да, черт возьми, — сконфузился он. — У меня уже все спуталось в мозгах. — Он внимательно посмотрел на меня. — Кстати, вы не стройте тут святую невинность. Если мне память не изменяет, она сказала перед смертью, что о чем-то предупреждала вас, не так ли? Значит, вы должны её знать.

— Милый, — Люба положила ему на колено руку, — ты забываешься. Ольга не ей говорила, а той, на которую она была похожа.

— О, и правда. — Тот виновато потупился.

Потом вдруг вскинул голову. — Что же получается, что она самой себе говорила? Они же были похожи, как две капли. Даже я различить не смог.

— Судя по всему, у неё была сестра-двойняшка, — задумчиво проговорил босс.

— Точно! — вскинулся Виктор. — Это же так просто! Нужно узнать, где сейчас её сестра, и все станет ясно. Похоже, они друг с другом не очень-то ладили.

— Мы знаем, где её сестра, — мрачно сказал Родион.

— Да, и где же? — с интересом спросила Люба.

— Там же, где и Ольга. В морге.

Воцарилась тишина. На стенке тикали круглые электронные часы со стрелками, показывая пять минут пятого, тихо гудел кондиционер в окне, а за окном каркали вороны, летавшие над Останкинским прудом.

— Господи, прости, — ошеломлённо пробормотала Люба. — Что же случилось?!

— Её тоже убили. — Босс был невозмутим.

— Неужели и это мой Сема сделал?! — ошарашенно округлил глаза Виктор.

— Вы удивлены?

— Более чем. — Продюсер нервно поёрзал на диване, толкая поочерёдно нас с Любой. — Если бы сегодня не увидел всего своими глазами, то ни за что бы не поверил.

— Почему?

— Как вам сказать… — задумался Виктор. — Он ведь музыкант, причём очень хороший. У него очень тонкая и чувствительная натура. Его легко обидеть или обмануть, он излишне доверчив и так далее. В общем, все это никак не вяжется с образом кровожадного убийцы.

— В тихом омуте, дорогой мой, черти водятся, — наставительно сказала Люба.

Босс внимательно посмотрел на обоих и спросил:

— А вы, часом, не бывшие муж и жена?

Те переглянулись и оторопело уставились на Родиона.

— Простите, а как вы догадались? — смутилась Люба. — Этого здесь почти никто не знает. Мы развелись лет десять назад, когда я ещё здесь не работала.

— Интуиция, — важно ответил Родион и начал наконец набивать трубку, доставая табак из вышитого Валентиной кисета. — Значит, говорите, чувствительная натура у вашего Семы?

— Да. И очень ранимая к тому же, — кивнул Виктор.

— А у кого ещё, по-вашему, могли быть причины убивать этих девушек? Я имею в виду завистников звезды. Есть ведь такие?

— Полно, — поморщился продюсер. — Всякой швали достаточно болтается кругом. Знаете, все это околозвёздное окружение, фанаты, девочки на раз, готовые на все ради него, нищие друзья, которые бабки канючат, да и родственнички от них не отстают — так что каждый из них мог. Поэтому я Сему в чёрном теле держал, никого почти к нему не подпускал, чтобы не избаловался и голос не пропил. Слава и деньги многих испортили, сами знаете, вот я и старался его от этого оградить. Я ведь его, можно сказать, на помойке нашёл, человека из него сделал, в люди вывел, как сына родного воспитывал и оберегал…

— Все ясно, не продолжайте, — перебил его босс и посмотрел на меня. — А вы что скажете? Вам он ничего такого не говорил?

— Например, что убить меня собирается? — пролепетала я со страхом. — Нет, не успел, наверное…

— Не ёрничайте, — строго сказал босс. — Речь идёт об убийстве.

— Что ж я, дура, не понимаю? — обиделась я и понесла:

— Ничего он мне не говорил, кроме того, что влюбился в меня по уши. — Я посмотрела на красные уши продюсера. — Жениться обещал, между прочим…

— Что?! — вздыбился Виктор. — Жениться? Ах, подлец какой, мальчишка, наглец! Я ему покажу жениться….

— Да успокойся ты! — резко оборвала его Люба. — Он девочке лапшу на уши вешал, а ты…

— Оставьте в покое мои уши!!! — истерично взвизгнул тот, багровея. — И вообще у меня через пять минут важная встреча, мне уже некогда! Чего тут выяснять, если и так все ясно! Посадили Сему и посадили, другого певца найду — их полно на помойках!

Родион начал вытряхивать табак из трубки обратно в кисет, очевидно, передумав курить.

— Что ж, спасибо, что уделили время, — проворчал он и осмотрел скромный интерьер помещения, состоящий их двух старых столов, потёртого дивана и трех стульев. — Кстати, это чья комната?