Книга Аптекарша - Ингрид Нолль

10

— В молодости у меня был парень, который потом довольно подло меня бросил, — ни с того ни с сего изрекает госпожа Хирте.

Интересненько.

— Вообще-то я сама виновата, слишком доверчивая была, — продолжает она.

— Но вы же сами только что сказали, что были молоды…

— Молодость не оправдание. Кстати, известно ли вам, что вы тоже постоянно совершаете одну и ту же ошибку?

— Это какую же?

— У вас искаженное представление о действительности.

— Разве у одной? По-моему, у всех.

Госпожа Хирте качает головой. Однако она больше не порывается меня критиковать и учить, любопытство берет в ней верх.

— Ну и что там дальше было с Марго?

Что ж, в эту ночь я попотчую ее хорошеньким ужастиком.

Наутро после новоселья я чувствовала себя прескверно. На неделю раньше срока и с жуткими болями у меня начались месячные. К счастью, было воскресенье, и я решила остаться в постели. Гости разошлись уже за полночь, и уборку и мытье решено было отложить. Вот и пускай этим займутся другие.

Ближе к полудню меня — почти нежно — растолкал Левин.

— Не помешало бы выпить кофейку, — заметил он.

Я ответила страдальческой гримаской. Вздохнув, он отправился варить кофе сам, потом принес в постель чашку и мне — явно чтобы задобрить.

— Дел невпроворот, — посетовал он. — Схожу за Марго и Дитером.

Вот и правильно.

Весь день я провела в кровати, обдумывая свое положение. Все было неладно. Правда, у меня теперь много денег и свой дом, но самое заветное мое желание по-прежнему ни на йоту не приблизилось к своему воплощению, и надеяться на это при нынешнем уровне нашей супружеской активности не приходилось. Муж у меня, правда, имеется, но лентяй, шалопут и бабник. Единственное, что остается предпринять, это бросить его и начать искать нового — в конце концов, я ведь не молодею. Но как отнесутся к такому финту мои родители? «Я так и знала», — скажет мать. У отца начнется хандра. Может, все-таки попробовать еще раз с Левином? Он ведь еще так молод, наверно, можно внушить ему побольше серьезности и ответственности. В конце концов, Герман Грабер доверил его мне, разве я не обязана уважить последнюю волю покойного? Кроме того, для радикальных решений я сегодня слишком слаба и разбита.

Я пролежала в полудреме часа два, как вдруг в дверь спальни постучали. Это был Дитер. Хотел узнать, как я себя чувствую и не нужно ли чего.

— Мы скоро заканчиваем, все уже снова в лучшем виде, — доложил он. — Вот только голова немного гудит. Пройтись не хочешь?

Часок прогуляться в бодрящем ноябрьском тумане, разумеется, куда полезнее, чем трутнем валяться в постели. И все же я отказалась; сама мысль о том, что Марго с Левином останутся в доме наедине, была мне непереносима, хотя не далее как в понедельник это все равно неминуемо произойдет.

— Марго здесь не место! — вдруг громко заявила я самой себе. Письменное уведомление о выселении — это будет мой первый шаг. Завтра же, решила я.

Слава богу, у Марго хватало ума не появляться у моего одра, зато пришел Левин, спросил, не нужно ли еще чаю или, может, сварить суп из пакета.

— Марго тоже неважно себя чувствует, — заметил он более чем некстати.

Я продолжала смотреть в окно.

— Ты в отпуске в этом году еще не была? — начал он снова.

Даже в самом скверном настроении я все равно любопытна.

Левин извлек из кармана свадебное приглашение. Изабель Бётхер, стоматолог и доктор медицины, объявляла о предстоящей свадьбе с коллегой-медиком, чьи бесконечные испанские имена вкупе с фамилией и титулом едва уместились на карточке. Это его однокурсница, пояснил Левин, она была в Гранаде и там влюбилась в молодого человека из семьи испанских грандов. Свадьба в Андалусии — ради этого стоит прошвырнуться.

Даже в самом мерзком настроении кто же станет против такого возражать? Свадьба, правда, уже в субботу.

— А билеты на самолет еще есть? — спросила я.

Левин рассмеялся. В самолете с тоски сдохнешь, нет уж, он, разумеется, поедет на «порше».

Я недовольно промолчала. Больше чем на пять дней меня с работы не отпустят, на машине это слишком утомительно.

— Езжай один, — едва слышно выдохнула я.

Левин покачал головой.

— На такие расстояния хорошо ездить с напарником, сменяя друг дружку за рулем. Ну почему ты не хочешь? Ты еще совсем не такая старая.

Разумеется, он хотел пошутить, но меня его шутка задела.

— Ты хоть представляешь себе, что значит иметь постоянную работу? Подобные эскапады только для бездельников-студентов хороши, да и то в каникулы.

— Да ладно тебе, я же не настаиваю, — легко уступил он. — Спрошу Дитера и Марго.

— Если ты поедешь с Марго, я завтра же подаю на развод.

Левин уставился на меня.

— Да ты никак ревнуешь?

— К этой? Я просто не выношу ее, и ты это знаешь. Но ревновать к ней — слишком много чести.

Видимо, Левин почуял неладное. Он ретировался.

Вечером я узнала, что он выезжает завтра спозаранку и один, Дитер с ним поехать не может.

— Не волнуйся, я время от времени буду делать привал, — сказал он мне.

Я приняла пять таблеток валерианки, чтобы утром по привычке не встать и не сварить ему кофе. Левин упаковал вещи в дорогу, потом, должно быть, поспал около меня часа два-три, хотя я этого уже не заметила. Когда я проснулась, и Левина, и его «порше» уже и след простыл.

На выходные мы с Марго оставались в доме одни, и я вознамерилась нагрузить ее работой, как последнюю батрачку. Несколько раз она с тоской спрашивала меня, на что мне сдались эти мансарды. Допустим, для гостей, неумолимо отвечала я, или под библиотеку, а может, мастерскую оборудую.

Эти комнаты под крышей все еще были не отремонтированы. Я надумала постелить там ковровые дорожки, а стены оклеить светлыми обоями. Марго стонала. Какой толк все убирать и чистить, коли все равно делать ремонт? В каком-то смысле она была даже права, но вековую грязь и паутину я в принципе в доме не терплю, это рассадник паразитов и всяческой нечисти.

Мы драили и мыли все сообща.

— Вот уж не думала, — заметила Марго заискивающе-свойским тоном, — что в такой малявке такая сила.

Надо понимать, это был комплимент. Я промолчала, но ее это ничуть не смутило.

— Левин наверняка уже едет домой, наверно, в Барселоне уже, потому как спать-то он любит дома, — рассуждала она.

Меня аж всю передернуло.