Книга Высокое напряжение - Андрей Кивинов

— Нет, нет, что вы! Он иногда по месяцу держится. Я ж говорю, он слабовольный. А после того случая словно с ума съехал.

— Тот случай — это убийство на Вишнёвке, — уточнил за Ларису Казанцев. — Эти ухари придумали весьма простой и эффективный способ заработка. Снимают где-нибудь хату, которая сдаётся постоянно, кантуются там неделю и за это время делают дубликат ключа в мастерской.

Потом на вокзале высматривают приезжих — посолидней и, следовательно, побогаче. В основном из южных краёв. Почему-то считается, раз чёрный, значит, денег немеряно. Ну и предлагают им снять квартирку, с которой тут же отваливают под любым предлогом. Хозяину по большому счёту до фени, кто у него будет жить, лишь бы денежки платил. А наши господа через несколько деньков потихоньку навещают квартиранта и выглядывают, что ценного есть. Если имеется, то «Карл у Клары украл доллары». Молодцы. Долго, наверное, думали.

— А Юра?

— Они действительно хотели ограбить Марата. Вы помните про коробки? Их в руках не утащишь. Поэтому ребятишки решили немного повременить и вывезти имущество кавказского гостя на машине. Но Маратик, как нам известно, был настороже и на следующий же день заметив следы посещения, быстренько переменил место дислокации. Ну а Череп с остальными слишком долго возились в поисках транспорта. Всё-таки кража. Знакомого с машиной искали. Хотя, в общем-то, не так уж и долго — всего лишь полтора дня. Но когда они прибыли на Вишнёвку, там уже был другой. Юра. Верно, Лариса?

Лариса пожала плечами:

— Ну да. Он так рассказывал.

— Серьёзно? Ласточка, ты забыла, о чём мы с тобой говорили? А? — ухмыльнулся Костик.

Лариса опустила глаза на грязный линолеум кабинета.

— Ну, давай, милая…

— Я тоже там была, — почти шепотом выдавила она, и сразу её словно прорвало: — Но я не ходила в квартиру! Поверьте! Не ходила!

— Не сомневаюсь. Ты, пожалуйста, повтори всё снова для моих коллег.

— Они позвонили. Двери никто не открыл. Чёрного в это время никогда дома не бывало. Потом зашли. Парень сам виноват. Заорал. Рома сказал, что его Витька кастетом оглушил. Квартиру обшмонали, а коробок нет. Пока искали, парень очнулся. Его лентой связали и спросили про коробки-то. Он ничего не ответил. Стали прикидывать, как быть. Идиоты! Я б знала, что всё так выйдет, ни за что бы не подписалась.

— Не понял? — нахмурился Белкин. — Ты что, в доле?

— Это её машина была, — ответил за Ларису Казанцев. — Вернее, её покойного родителя. Она же сидела за рулем.

— А-а, ну, продолжай.

— Решили мочить. Чтобы без свидетелей…

— Кто убивал?

— Не знаю точно. Рома сказал, что Витька с Циркулем.

— Ого, ничего кликуха.

— Он длинный просто.

— Парень был в сознании, когда гасили?

— Не знаю я.

— Ладно, что дальше?

— Дальше? Прихватили, что ценного было, и свалили. Я их возле вокзала выкинула. Витьку с Циркулем. Рома ко мне поехал. Ругался, что с товаром ничего не вышло. Я даже не знала, что они там парня убили. Сама уж потом дошла. Ну, вернее, Рома рассказал, когда укололся. После этого совсем крыша у него поехала. Меня избил. Реветь стал: «Хана мне, хана…» И опять за иглу. Трясётся, от каждого звонка шарахается.

— Он у тебя жил?

— Когда мать в ночную смену работала.

— А вообще?

— Да где ночлег найдёт. Мало, что ли, знакомых?

— Ближе к делу давай, — подогнал её Казанцев. — Где их сейчас искать?

Лариса опять опустила глаза:

— Я, я боюсь…

Костик присел на корточки перед Ларисой:

— Давай. Бояться поздно. Сейчас надо выбираться.

Лариса смяла пустую пачку из-под сигарет.

— А, — горестно вздохнула она. — Циркуль с Витьком опять что-то задумали. Сегодня что? Пятница? Кажется, во вторник Рома прибежал, весь дрожит, трясётся. Я сначала решила — ломает. А он: «Мне валить надо. Срочно. Достань „бабок“». Я ему — что да как… Он и рассказал тогда, что эти опять на дело идут.

Нового мужика подселили, потом проведали. Тот якобы деньги огромные получить должен, по переводу. Для покупки компьютеров. Решили, как только получит — будут опускать. Сказали, что с мужичком придётся поработать, чтобы сказал, где денежки. Ключики есть, главное — неожиданность. Идиоты чокнутые. «И меня, — говорит, — подписывают. Ты, Череп, с нами кровушкой повязан, смотри не дури».

Рома мечется как в бреду — что делать, что делать… «Дай, — кричит, — „бабок“, я из города свалю». Я его кое-как успокоила, стали вместе думать. У него какие-то родственники в Крыму есть. Решил туда сдёрнуть. Отсидеться до зимы. Я цепочку ему свою отдала, денег было немного. Ещё кольцо папино, часы. Мать узнает — убьёт. У подруг заняла немного. Вроде на билет наскребли.

— Когда он уехал?

— Он не уехал. С билетами сейчас трудно…

— Не томи…

— Он сегодня уезжает. Симферопольским. Вечерним.

— Фу, чёрт! А эти? Ну, Циркуль со Штангелем?

— Они вчера ко мне в ларёк приходили, спрашивали, где Рома. Я соврала, что не знаю. Они меня обматюгали и ушли. Сегодня Рома у меня ночевал. Ушёл за час до вас. Вот часы забыл на окне. Не мог вспомнить, где оставил.

— Он вернется к тебе?

— Нет.

— Ты будешь провожать его?

— Нет. Он боится, что его эти выпасут.

— Ты знаешь адрес, где этот мужик с компьютерами жильё снимает?

— Откуда?

— А Рома?

— Наверно. Говорил, что где-то в центре.

— Когда они поедут к нему?

— Понятия не имею.

— Стоп, стоп. Ну-ка, ещё раз. Может, он обмолвился?

— Нет, не говорил. Сказал, что на днях.

— Так когда сказал, когда?

— Ну, тогда… Во вторник.

— А вчера они его искали… Мужики, вы понимаете? Они либо уже там побывали, либо сегодня-завтра собираются навестить.

— Погодите, я вспомнила. Они Роме сказали что риска никакого, потому что все будут спать. Значит, они придут к нему ночью…

ГЛАВА 12

— Казанова, вот ведь зараза! Минута осталась… А, Казанова?

— Чего ты орёшь? Не слепой, сам вижу. Смотри лучше. Он же лысый. Не должны прошляпить.

Белкин побежал к началу платформы, на ходу вглядываясь в лица прохожих. Поезд отправлялся через минуту. Последние, запоздавшие пассажиры, спотыкаясь о собственные тяжёлые чемоданы, торопливо трусили к своим вагонам. Их бег затрудняла публика с поезда, стоявшего напротив, а также толпа провожающих симферопольский поезд. Сутолока на узкой платформе была невообразимая.