Книга Рубин королевы - Жюльетта Бенцони

Окна были закрыты, и расслышать, о чем говорят эти двое, было невозможно, тем более, что говорили они негромко. Только звонкий смех Анельки проникал сквозь стекла. Внезапно мизансцена переменилась: Сэттон бросил недокуренную сигарету в пепельницу, встал, подошел к кушетке, взял Анельку за руки, поднял ее, а затем обнял – с неистовством, выдававшим овладевшее им безумное желание. Он осыпал поцелуями тонкую шею, а она таяла в его объятиях, но когда ему захотелось покорить последний бастион – избавиться от тонкого платья, молодая женщина легонько оттолкнула его, смягчив, впрочем, суровость жеста улыбкой и легким поцелуем в губы. Затем она взяла Сэттона за руку и направилась вместе с ним к двери. Чуть позже осветилось окно центрального балкона на втором этаже – там, как было известно Альдо, находилась спальня леди Фэррэлс.

Морозини стоял на прежнем месте не двигаясь и сам удивлялся полному отсутствию реакции со своей стороны. По закону эта женщина была его женой, и вот сейчас она делит постель с другим мужчиной, а это не вызывает у него никаких чувств, кроме затаенного гнева, смешанного с отвращением. Куда естественнее было бы разбить окно, ворваться туда, наброситься на парочку и как следует отдубасить своего соперника, облегчив таким образом душу. Вот только Сэттон не был ему соперником. Поскольку сам Альдо больше не любил, да и Сэттон оказался просто несчастным дураком, еще одним, кто, как и он сам когда-то, попал в ловушку, подстроенную лукавой сиреной, умевшей играть на струнах своего тела, как другие играют на струнах гитары.

Так что самым правильным сейчас было оставаться в тени и внимательно наблюдать за тем, что еще выкинет эта странная любовная парочка.

Пробираясь обратно сквозь цветущие кустарники, Альдо внезапно сообразил: через несколько часов Адальбер отправится на встречу с Гордоном Уорреном, и необходимо любым способом дать ему знать, что Джон Сэттон перешел во вражеский лагерь. Это помогло бы избежать многих неприятностей и, кто знает, может, и принесло бы шефу полиции какую-то пользу.

Вернувшись в особняк маркизы, Морозини обнаружил, что Мари-Анжелина сидит на лестнице, обхватив руками колени. Верная компаньонка решила не ложиться спать, пока его нет дома!

– Что-нибудь увидели?

– Да... и об этом надо немедленно сообщить Видаль-Пеликорну. Телефон по-прежнему в привратницкой?

– Разумеется. Мы не меняем своих взглядов.

Дело в том, что маркизу де Соммьер просто ужасала мысль о том, что какая-то дурацкая машинка может вызвать ее звонком, будто простую служанку. Понимая, однако, что телефон в повседневной жизни не только полезен, но, можно сказать, просто необходим, она в конце концов примирилась с его существованием, но сослала аппарат в сторожку. К сожалению, Альдо никак не мог рисковать, посвящая слуг в свои семейные неприятности.

– Ну что ж, значит, придется идти на улицу Жуффруа!

– Это неразумно! Мы приняли столько предосторожностей, чтобы тайно привезти вас сюда. А если вас заметят соседи?

– Поверьте, это совершенно исключено, – усмехнулся венецианец. – Дайте мне ключ, я ненадолго.

Через несколько секунд он уже шагал в направлении улицы Жуффруа, пожалев только о том, что парк закрыт и нельзя, сократить дорогу. Впрочем, для такого тренированного мужчины, как Морозини, вовсе не составляло труда преодолеть этот путь.

Единственным приключением стало то, что ему долго не открывали. Адальбер и его лакей, видимо, крепко спали, ожидая часа, когда надо будет ехать на вокзал. Прошло немало времени, пока из-за двери раздался сонный голос археолога, весьма нелюбезно поинтересовавшегося, кто там.

– Это я, Альдо! Открой, пожалуйста, мне надо с тобой поговорить!

Дверь распахнулась.

– Какая муха тебя укусила? Знаешь, который час?

– Для важных вещей время суток не имеет значения! Я только что видел, что происходит в доме Фэррэлсов.

– И что же там такое происходит?

– Я видел свою жену в сильно декольтированном вечернем платье, млеющую в объятиях ее злейшего врага – Джона Сэттона!

– Что-что?! Ну-ка, иди сюда, сейчас сварю кофе – спать мне сегодня не придется...

Пока Альдо молол кофе, Адальбер поставил на огонь воду, достал чашки и сахар.

– Можешь заодно принести и свой кальвадос, – пробурчал князь. – Мне нужно подкрепиться.

– Ты их видел? – спросил Видаль-Пеликорн, тревожно взглянув на друга.

– Как тебя... Разве что они были чуть-чуть подальше... Они уединились в маленькой гостиной, а я стоял за окном, там, где ты когда-то свалился мне на голову. После... после непродолжительного обмена любезностями, они взялись за ручки, как примерные детишки, и пошли наверх, дабы насладиться главным блюдом...

– А ты? Что ты сделал?

Морозини поднял на друга глаза, из серо-стальных ставшие зелеными:

– Ничего. Ровным счетом ничего!.. Ты хочешь знать, что я ощущал? Короткую вспышку гнева, почти сразу же погашенную отвращением. И – ни малейшей боли. Если моим чувствам требовалась проверка, то сегодня она состоялась. Эта женщина мне противна. Что, впрочем, не означает, будто ей сойдет с рук все, что она делает сейчас, будучи моей женой. Она мне за это заплатит!

Вздох облегчения, который испустил Адальбер, мог бы поднять в воздух воздушный шар средних размеров.

– Уфф!.. Так-то лучше! Прости, что возвращаюсь к этому. Но как она была одета – скажи-ка еще раз!

– В какую-то розовую шелковую тряпку, всю в блестящих бусинках, а под ней – ничего.

– И это спустя всего два дня после того, как она узнала о смерти отца? Интересное поведение! В любом случае, ты правильно поступил, что пришел. Мы с Уорреном посоветуемся, какие выводы можно сделать из такого поворота во взглядах Сэттона.

– Ну, поворот – это, наверное, сильно сказано: даже собираясь отправить ее на виселицу, он признавался, что испытывает к ней сильное влечение. А позже Анелька рассказывала, что он предлагал ей выйти за него замуж, когда нашел ее в Нью-Йорке. А она-де добродетельно отказалась. Разумеется, потому, что любила меня. Такова была предназначенная мне версия...

– Поди разберись в истинных чувствах этой женщины! Может, она тебя и любит, то есть и тебя тоже?

– Да брось ты, мне на это наплевать!

Сформулировав таким образом свое кредо, Альдо проглотил чашку кофе, сдобрив ее крепким кальвадосом, пожелал другу доброго пути и отправился обратно на улицу Альфреда де Виньи. Теперь можно было не особенно торопиться, но и медлить тоже не стоило: Морозини сообразил, что забыл кое о чем спросить План-Крепен.

Волновался он зря: старая дева и не думала ложиться спать. Она просто перешла с одной лестницы на другую и теперь, положив голову на колени, поджидала возле лифта.

– Ну как? – встрепенулась она. – Все в порядке?