Книга Орел в небе - Уилбур Смит

– Куда же тогда? Домой, к родителям?

– Ну, так мы сразу себя выдадим. Стоит тебе приехать в город, и я покидаю родительский дом... Нет, они считают, что я живу в общежитии при университете. Я сказала, что хочу быть поближе к факультету...

– У тебя там есть комната? – Он смотрел на нее.

– Конечно, Дэви. Приходится быть скрытной. Я не могла объяснить своим родственникам, друзьям и нанимателям, что обихаживаю майора Дэвида Моргана. Возможно, на дворе двадцатый век и Израиль – современная страна, но я еврейка, и за мной традиция чистоты и целомудрия.

Впервые Дэвид начал понимать глубину пропасти, которую должна была преодолеть своим решением Дебра. Он сам воспринимал все гораздо легче.

– Мне будет не хватать тебя, – сказал он.

– Мне тоже, – ответила она.

– Поехали домой.

– Да, – согласилась она, откладывая нож и вилку. – Поесть можно в другое время.

Однако когда они вышли из корпуса, она воскликнула:

– Черт возьми, мне обязательно нужно сегодня сдать книги. Зайдем в библиотеку? Прости, Дэви, это недолго.

Поэтому они снова поднялись на террасу, миновали ярко освещенные окна студенческого ресторана и в быстро сгущающихся сумерках пошли к квадратной башне библиотеки, где уже тоже светились окна. Они поднялись по лестнице к входу в библиотеку, но вынуждены были посторониться – из стеклянной двери выходила группа студентов.

Они смотрели в ту сторону, откуда пришли, за усаженные цветущими деревьями террасы, на ресторан.

Неожиданно вечерние сумерки осветила ослепительно-яркая белая вспышка взрыва, и стеклянные окна ресторана превратились в ливень осколков. Как будто штормовой прибой ударил в стены каменного утеса, разбрасывая сверкающие клочья пены, но это был смертоносный дождь – от осколков погибли две студентки, проходившие в этот момент мимо окон.

Сразу за вспышкой налетела взрывная волна, она сотрясла деревья и заставила Дебру и Дэвида ухватиться за столбы библиотечной веранды. Волна ударила с такой силой, что у них заболели уши и захватило дух.

В мгновения ужасной тишины, последовавшей за взрывом, Дэвид схватил Дебру и прижал к себе. На их глазах из разбитых окон ресторана повалили облака мягкого белого фосфорного тумана и потянулись к террасе.

Тогда до их потрясенного слуха наконец донеслись звуки: звон стекла, треск опадающей штукатурки и разбитой мебели. Женский вопль нарушил это жуткое очарование.

Послышались крики и топот. Какая-то студентка поблизости истерически крикнула:

– Бомба! Взорвали кафе!

Одна из девушек, сбитых потоком осколков стекла, поднялась и бесцельно забегала, описывая неширокие круги и тонко невыразительно воя. Она вся была покрыта известковой пылью, и из-под пыли ручейками текла кровь, смачивая ей платье.

Дебру в руках Дэвида затрясло.

– Свиньи, – прошептала она, – грязные свиньи, убийцы.

Из дымящегося разрушенного здания медленно показалась другая фигура. Волна сорвала с человека одежду, и та свисала лохмотьями, превращая его в подобие пугала. Он добрался до террасы, медленно снял чудом уцелевшие очки и принялся протирать их обрывками одежды. С его подбородка капала кровь.

– Пошли, – сказал Дэвид. – Мы должны помочь. – И они вместе сбежали с крыльца.

Взрывом обрушило часть крыши и придавило двадцать три студента, которые пришли поговорить за ужином.

Остальных словно разбросал по большому залу капризный ребенок, и их кровь превратила столовую в подобие смрадной бойни. Некоторые ползли, другие корчились среди разбитой мебели, осколков посуды и остатков пищи. Люди лежали с перекошенными лицами, оскалившись в издевательской усмешке смерти.

Впоследствии было установлено, что две девушки, состоявшие в организации "Эль Фатах", пользуясь поддельными документами, поступили в университет и ежедневно проносили в кампус небольшие порции взрывчатки, пока не накопили ее достаточно. Оставив сумку с часовым механизмом под столом, террористки вышли и благополучно скрылись. Неделю спустя они по телевидению Дамаска хвастались своим успехом.

Пока же, однако, никто не мог объяснить причины взрыва, этого ужасного всплеска насилия. Он казался бесцельным и в то же время был устрашающе эффективен, как природные катастрофы. Уцелевшие работали в лихорадочной спешке, чтобы помочь раненым и вытащить из-под обломков останки погибших.

Их положили в ряд под цветущими деревьями и накрыли простынями, взятыми в ближайшем общежитии. Длинный аккуратный ряд укрытых белым тел – Дэвид знал, что это воспоминание останется с ним навсегда.

Прибыли медики, сирены "скорой помощи" ревели, вспыхивали мигалки; убирали жатву смерти. Полиция уже огородила место взрыва, когда Дэвид и Дебра рука об руку пошли к оставленному на стоянке "мерседесу". Оба были в пыли и крови, измучены зрелищем и криками боли. Они молча поехали на улицу Малик, смыли под душем пыль и кровь. Дебра замочила мундир Дэвида в холодной воде, чтобы отстирать. Потом сварила кофе, и они пили его, сидя рядом на медной кровати.

– Так много хорошего и сильного умерло сегодня вечером, – сказала Дебра.

– Смерть – не самое худшее. Смерть естественна, это логическое завершение бытия. Разбитая и разорванная, но еще живая плоть – вот что ужасно. В смерти есть достоинство, но искалеченные – это непристойно.

Она почти со страхом взглянула на него.

– Это жестоко, Дэвид.

– В Африке есть прекрасное свирепое животное. Черная антилопа. Они держатся стадами по сотне и больше, но когда одну антилопу ранит выстрелом охотник или искалечит лев, самец-вожак рогами прогоняет ее из стада. Помню, когда отец рассказывал мне об этом, он добавил, что победитель должен сторониться побежденных – несчастье заразительно.

– Боже, Дэвид, какой жестокий взгляд на жизнь.

– Может быть, – согласился Дэвид, – но, видишь ли, жизнь вообще жестока.

Потом они любили друг друга, впервые за все это время с ноткой отчаяния, словно перед расставанием им напомнили об их смертности.

Утром Дэвид отправился в эскадрилью, а Дебра заперла квартиру на улице Малик.

* * *

Ежедневно в течение семнадцати дней Дэвид совершал по два, а иногда и по три вылета. По вечерам, если не нужно было лететь на ночной перехват, слушал лекции, смотрел учебные фильмы, а после этого оставались силы только на быстрый ужин и сон.

Полковник Дофин, однажды полетел с Дэвидом. Это был маленький человек со свободными манерами и быстрыми проницательными глазами. Он быстро выносил суждения.

С первого же дня Дэвид и Джо летали вместе, и Дэвид занял в подземном бункере, где дежурили экипажи, шкафчик рядом со шкафчиком Джо.

За эти семнадцать дней дружба между ними окончательно окрепла. Нетерпеливость и порывистость Дэвида отлично уравновешивала абсолютная надежность Джо.