Книга Счастливый билет - Линн Грэхем

— Не думаю, что в твоем возрасте тебе стоит отказываться от надежд и ожиданий лишь из-за того, что тебе нужно будет заботиться о ребенке.

Тоуни усмехнулась:

— Давай будем реалистами.

— Именно потому, что я очень реалистично смотрю на жизнь и на то, какой она для тебя будет, я приехал сюда просить тебя выйти за меня замуж. Только брак позволит мне взять на себя ответственность за ребенка в полной мере, — спокойно и решительно сказал Наварр. — Вместе мы сможем больше предложить ребенку, чем если бы мы жили отдельно.

Тоуни была поражена. Такой вариант она даже не рассматривала. Она уставилась на Наварра, догадавшись по его поведению, что он серьезно обдумал этот вопрос.

— Ты не шутишь?

— Я хочу быть с тобой с той самой минуты, как этот ребенок родится, — признался Наварр. — И не желаю, чтобы другой мужчина занял мое место в жизни моего ребенка. Лучшим выходом для нас обоих будет пожениться.

— Но мы так мало знаем друг о друге…

— А разве это так уж важно? Думаю, намного важнее то, что нас сильно влечет друг к другу и что мы оба готовы взять на себя определенные обязательства, чтобы вместе растить нашего ребенка.

Тоуни была зачарована силой его убежденности. Она даже чувствовала себя виноватой, ведь она не подумала, что Наварр может чувствовать ответственность за ее благополучие и благополучие их ребенка. Она ждала, что он обойдется с ней так же, как ее отец обошелся с матерью, с презрением и негодованием. А он не бежал от тягот заботы о ребенке, он пытался с ней сблизиться, чтобы принять эту заботу на себя. Слезы облегчения покатились у нее из глаз. И она отвернулась в надежде, что он ничего не заметит.

— Что такое, дорогая? Я что-то не так сказал?

Тоуни улыбнулась сквозь слезы:

— Все нормально, дело не в тебе. Просто я плачу из-за каждой глупости. Наверное, это все гормоны. Мой отец ужасно обошелся с мамой, когда она сказала ему, что беременна, и, наверное, я подсознательно полагала, что ты поведешь себя так же. Мы оба виноваты в том, что строили неправильные предположения.

Наварр старался изжить циничные подозрения на ее счет. Внутри у нее потеплело от чувства, очень похожего на надежду. Она не обналичила его чек, не говорила о нем с прессой, в результате он готов вознаградить ее своим доверием. Теперь он обращался с ней уважительно. И не подвергал больше сомнению то, как был зачат их ребенок. И предложил ей обручальное кольцо как залог их нового совместного будущего.

Тоуни поняла, что ответит на его предложение согласием. Грешно будет хотя бы не попытаться ради их общего ребенка. Тем более что именно в этого мужчину, невзирая ни на что, она по уши влюбилась. Он был тем самым человеком, который заказывал ей потрясающие завтраки и восхищался ее аппетитом; все время спрашивал, не голодна ли она; тем, кто и глазом не моргнул из-за всех этих газетных откровений о ее прошлом и происхождении, а ведь они тогда находились среди законченных снобов. А еще он до нелепого ревновал, когда другой мужчина хотя бы смотрел на нее. И сделал так, что она впервые в жизни почувствовала себя неотразимой.

— Ты любишь детей? — коротко спросила она его.

Наварр рассмеялся:

— Я никогда об этом не думал. Но да, похоже, люблю.

Когда он вот так улыбался, мощь его харизмы многократно усиливалась, и сердце у нее начинало колотиться как бешеное, а дыхание перехватывало.

— Да, я выйду за тебя замуж, — сказала Тоуни по-французски.

— Ты художница. Я думаю, тебе понравится жить в Париже.

С ним все было так просто. В тот первый свой визит он настоял на том, чтобы назавтра вечером встретиться за ужином с ее матерью и ее бойфрендом в очень маленьком отеле. Сначала мать и дочь общались довольно скованно, но к концу вечера Сьюзен Бакстер отвела Тоуни в сторону.

— Я так счастлива, что у тебя все хорошо складывается, даже не знаю, что сказать, — со слезами призналась она. — Я знаю, ты рассердилась из-за того, какой выход из этой ситуации я предложила, но я просто не хотела, чтобы твоя жизнь пошла под откос, ведь ты еще такая молодая. Я боялась, что ты повторяешь мои ошибки и что это я во всем виновата…

— Наварр не такой, как мой отец, — с гордостью перебила ее Тоуни.

— Нет, он производит впечатление человека зрелого и ответственного.

Ответственного. Тоуни больно было это слышать. Наварр не бросал ребенка потому, что сам вырос без отца и без матери, и только он знал, чего ему это стоило. И он не собирался оставлять мать своего ребенка в одиночестве. Во всей этой конфигурации Тоуни была чем-то вроде объекта благотворительности или упражнения, в котором Наварр сам себе доказывал, что у него был ген ответственности, которого, к сожалению, не было у его родителей. Это впечатление легко было развеять. Для этого нужно было только, чтобы Наварр попытался снова вступить в интимную близость со своей невестой… Но он этого не сделал. Кольцо с розовым бриллиантом снова оказалось у нее на пальце, на этот раз по-настоящему. Но его отстраненность, сосредоточенность на практической стороне вопроса больно ранила Тоуни, вызывала в ней неуверенность.

Би с Сергиосом предложили провести свадьбу Наварра и Тоуни в своем лондонском доме. Наварр сначала хотел отказаться, но потом все-таки согласился, поддавшись на уговоры своей невесты. А потом он снял для нее квартиру, по его просьбе она уволилась с работы и переехала жить туда, а он вернулся в Париж. Там он обратился в компанию, способную подыскать для них идеальный дом в Лондоне. И Тоуни проводила время за просмотром роскошных особняков, о которых раньше и мечтать не могла.

Всего через пару дней после того, как Тоуни сказала сводной сестре Заре о свадьбе, та неожиданно нагрянула в Лондон, оставив двоих своих детей с мужем у них дома под Флоренцией.

— Ты приехала сейчас, потому что на свадьбу выбраться не сможешь? — удивленно спросила Тоуни. — Я понимаю, что не смогла предупредить заранее, но…

— Нет, я просто хотела с тобой поговорить с глазу на глаз до свадьбы, — с нажимом сказала Зара.

Тоуни нахмурилась:

— В чем дело? О господи, у вас какие-то проблемы с Виталем?

— Нет-нет, ничего такого! — воскликнула ее сестра, отводя взгляд.

Женщины устроились в уютной гостиной, и Тоуни сказала:

— Ну же, рассказывай!

— Я не знала, стоит тебе говорить или нет. Би советовала мне держать рот на замке, но я поговорила с Виталем, и он думает, я должна быть с тобой откровенна.

— Извини, — насторожилась Тоуни. — Я… я не совсем понимаю.

— Это касается Наварра. Это всего лишь слухи, конечно, но они ходят уже давно, и я не знаю, в курсе ли ты… Обычно я не пересказываю сплетни…

Тоуни напряглась. Если Зара, отличавшаяся добрым и мягким нравом, считает, что ей нужно что-то знать о Наварре, ничего хорошего ей это не сулит.