Книга Инструктор по выживанию. Чрезвычайное положение - Николай Мороз

Гарант очень старался говорить уверенно, Егор даже видел перед собой хмурое, в морщинках и складочках озабоченное личико первого лица государства. Картинка категорически отказывалась совпадать со звуковой дорожкой, Егор усмехнулся и открыл глаза.

– Средства, с помощью которых они собираются управлять Россией, показаны всему миру. Это – циничная ложь и подкуп. Это – булыжники, заточенные железные прутья, автоматы и пулеметы. Они надеялись на внезапность, на то, что их наглость и беспримерная жестокость посеют страх и растерянность, – выкрикнул оратор, и Егору послышался тонкий звон стекла о стекло. Или о зубы? Местоблюститель очень нервничает или находится под веществами, а скорее, и то и другое сразу. Дозировку в таких случаях рассчитать сложно. Дашь пациенту слишком много – вырубится, мало – истерику закатит в самый неподходящий момент. А больной не только языком ворочать должен, но и делать вид, что держит ситуацию под контролем. Накачанный транквилизаторами человек ведет себя по-другому – он безразличный ко всему происходящему, отстраненный, полусонный, заторможенный. А этот чешет, как по шпаргалке, но получается неважно, голосок подрагивает, коленки и вспотевшие ручонки наверняка тоже. – Мы не готовились к войне, – страдальчески поведал своим подданным и.о. Президента страны, – мы надеялись, что можно договориться, сохранить мир в столице и в стране в целом. Я обращаюсь к жителям Москвы и других городов, к руководителям регионов России, республик, краев, областей и автономий с просьбой разобраться и занять, наконец, четкую и принципиальную позицию ради единства России. Уже пролита кровь наших сограждан, нужны решительные меры и ваша моральная поддержка для защиты демократии в нашем Отечестве.

«Может, выключить его к чертовой матери? Ничего нового ведь не скажет, на кой черт мне этот цирк с конями?» – но подниматься на ноги и тащиться с теплого солнышка в полумрак кухни было лень. Егор повернулся к полуденному солнцу лицом, закинул руки за голову и зажмурился. Уши бы еще заткнуть, ну да ладно, пусть себе жужжит, все равно его надолго не хватит.

– Я, как исполняющий обязанности Президента России, совместно с Председателем Правительства РФ предпринимаем конкретные, необходимые меры к прекращению насилия и наведению порядка. Министру обороны и министру внутренних дел выделены все необходимые силы и средства для обеспечения режима чрезвычайного положения. Ими принимаются все меры по сохранению стабильной обстановки в регионах и скорейшей нормализации обстановки, восстановлению правопорядка и ликвидации угрозы безопасности граждан. Вашей безопасности, – Егору показалось, что оратор сейчас заплачет. Но нет – тот справился с эмоциями и нашел в себе силы продолжать. – К сожалению, в сложившейся ситуации полиция и военнослужащие должны использовать и используют свои полномочия по пресечению действий бандитских групп, в том числе и силовыми методами.

«Самому-то не смешно? Какие методы, какие меры… Ковровые бомбардировки, что ли? С вас станется…» – пришлось вставать и тащиться в кухню. Но гарант опередил его и выкрикнул в отчаянном или последнем порыве быть понятым или хотя бы услышанным:

– Россия должна завершить очищение от скверны, в которую ее ввергли большевики в 1917 году! Все на защиту демократии! Сплотимся во имя свободной России!

– Аминь. – Егор потянулся к приемнику. Все понятно, если кратко, то речь главы государства можно свести к следующему: на высоте десять тысяч метров экипаж самолета прощается с вами и желает вам приятного полета. Горящий самолет в полном вашем распоряжении, и порулить им может любой желающий, а оба капитана воздушного судна давно и успешно десантировались. Вернее, один. Из приемника после рева фанфар раздался приятный женский голос – диктор зачитывала прогноз погоды.

– В Москве и Московском регионе сохранится область повышенного давления, без осадков. Днем от тринадцати до пятнадцати градусов тепла, ночью – от минус одного до плюс одного. Ветер юго-западный, слабый, – прощебетала она и пропала. Егор выключил приемник и вернулся на крыльцо. Бабье лето, однако грязи на дорогах нет, в лесу сухо. Двенадцать километров – это половина дневного перехода, туда-обратно можно обернуться засветло, если выйти с рассветом. А лучше выехать. А сейчас надо хорошенько подкрепиться.

Прогноз не наврал, утром действительно было очень холодно – от дыхания шел пар, трава в низинах покрылась инеем. Егор прибавил скорость, миновал обитаемые и пустые дома соседей и по подсохшим колеям дороги выехал к пруду. Здесь, напротив переполненного контейнера, пришлось остановиться и слезать с велосипеда. Похоже, что мусор не вывозили дня три или четыре, судя по завалам из разорванных и целых пока пакетов и запаху. Егор забросил свой пакет на вершину мусорного кургана, подышал на замерзшие руки и поехал дальше. И на полдороге не выдержал, оглянулся – еще дня два-три, и привет, аккуратная контейнерная площадка превратится в полигон бытовых отходов, хоть и народу в поселке пока немного. Зато воронье уже слетелось, несколько летающих крыс взлетело с недовольным карканьем, но тут же вернулось обратно и принялось копаться в свежих помоях.

В городе было не чище – заполненные доверху урны, груды пакетов с отходами у подъездов и вдоль дорог, мини-свалки везде, куда ни глянь. И собаки, своры, стаи и одиночки породистых псов и крупных тощих двортерьеров роются в мусоре, растаскивают его по углам и рычат на каждого, оказавшегося слишком близко к их кормовой базе. Егор ехал по краю проезжей части и смотрел по сторонам. По дороге ему попались только две машины, обе пронеслись по встречке, не снижая скорости, и мигом пропали из виду. Здесь движение поактивней, зато светофоры не работают и не видно ни одного дэпээсника. Каждый участник движения сам придумывает себе правила. Егор выехал на тротуар, посмотрел вслед «Опелю», топившему по разделительной, и свернул с дороги к парку. За ним – он точно помнил – и находился дом, где жили Тихоновы. В парк он заезжать не стал, проехал по узкой тропе вдоль ограды, посмотрел издалека на здание банка. Охраны не видно, да и не нужна она, тут и брать нечего – стекла выбиты, двери нет, стены над оконными и дверным проемами в копоти. И видно, что у входа валяется что-то в полумраке – то ли терминал, то ли банкомат, то ли стол перевернутый, толком не разглядеть.

Егор проехал через заваленный мусором двор и остановился перед подъездом Тихоновых. Вон окна их трешки на втором этаже – три смотрят во двор, два – на парк и на дорогу. Сто лет тут не был, целая жизнь прошла с его последнего визита к Петьке. Егор осмотрелся – вроде все тихо, людей не видно. Прошмыгнули мимо две псины – здоровенный рыжий с белым алабай с впалыми боками и похожая на спаниеля шавка. Собаки повернули головы и уставились на человека, алабай глухо заворчал, шкура на его морде собралась складками. Спаниель подбежал было обнюхать Егора, но передумал, поджал хвост и метнулся к подвальным окнам. «Вроде не бешеные», – рассмотреть поближе псины себя не дали, пробежали вдоль дома и пропали в кустах. Егор осмотрелся еще раз и потащил велосипед в подъезд. Домофон не работает, металлическая дверь открыта нараспашку.

– Заходи, кто хочешь, – Егор пристроил велосипед у почтовых ящиков на площадке между вторым и первым этажами, поднялся по лестнице и нажал кнопку звонка. Надо же, работает, резкие короткие звуки следовали один за другим, но без толку. Егор наклонился, прижал ухо к ячейке замка – нет, внутри пусто, не слышно ничего, ни шагов, ни звуков. Где они могут быть, интересно? «Нивы» поблизости не видно, но это ни о чем не говорит – машину Иван Михайлович мог оставить в гараже. Или не мог? Знать бы, где у них гараж…