Книга Любовь и война - Патриция Хэган

У Китти подогнулись колени, и Дэвид снова заботливо подхватил ее. При виде этого Натан помрачнел еще больше.

– Я услышал, как рабы шептались про какого-то белого, которого повесили за помощь Дженни и Вилли, – продолжала он, – и без труда догадался, о ком идет речь. По дороге к дому Джона я заметил, что у дока светятся окна и лошади привязаны во дворе…

Не в силах больше сдерживаться, он ринулся туда, где стояли Китти с Дэвидом. Вырвав девушку из рук Стоунера, он прижал ее к себе и промолвил:

– Китти, милая, мне так жаль! Я ничего не знал. Ты должна мне верить. Если бы я только знал, то обязательно предупредил бы твоего отца. Но меня нарочно держали в неведении, потому что именно этого и боялись!

Словно услышав эти слова, Джон дернулся и застонал, обратив на себя внимание присутствовавших. Несчастный смог лишь неимоверным усилием на миг приоткрыть глаза. Китти закричала.

– Ничего, ничего, – успокоил ее док, торопливо нащупывая пульс. – Он не умер. Он просто снова потерял сознание. Оно и к лучшему. Пусть отдохнет. Так он меньше страдает от боли.

С тревогой заглянув Китти в глаза, Масгрейв добавил:

– Детка, ему пришлось очень туго. И вряд ли он выживет. Кто-то должен предупредить твою мать.

– Я… я сама, – после минутного молчания пробормотала Китти, которую била сильная дрожь. – Лучше уж я, чем кто-то другой.

– Я поеду с тобой, – быстро вставил Натан. – Моя лошадь здесь, у крыльца. Она довезет нас до вашего дома, и мы сможем воспользоваться фургоном, чтобы доставить сюда твою мать.

Глава 8

Китти испытывала слишком большое горе, чтобы о чем-то говорить по дороге к дому. Она лишь уткнулась лицом в спину Натана и молча плакала, пока конь трусил по грязной неровной дороге.

Получив известие о случившемся с Джоном несчастье, Лина повела себя так, как и ожидала Китти. Она впала в безудержную истерику, так что Натану пришлось на руках отнести ее в фургон. Китти коробило такое поведение – девушка отлично знала, что это тщательно разыгранное представление предназначено исключительно для Натана. Лина давно разлюбила отца. Разве иначе она стала бы его так изводить?

Оказавшись возле дома Масгрейвов, Лина без помощи Натана выскочила из фургона и помчалась вперед, оглашая окрестность пронзительными воплями. Доктору, несмотря на смертельную усталость, пришлось выйти на крыльцо и весьма бесцеремонно оттолкнуть ее от двери и прикрикнуть, что, если она не возьмет себя в руки, ее не пустят к Джону. Однако Лина не сдавалась, и прошло немало времени, прежде чем она позволила Кейт Масгрейв отвести себя в кухню и напоить горячим бульоном, чтобы набраться сил перед тем, как увидеть Джона.

Ночь подошла к концу, и, когда оранжевое солнце осветило туманный небосвод, док сказал Китти, что собирается дать Джону новую порцию лауданума[5], чтобы притупить болевые ощущения.

– Поверь, я сделал все, что мог, но его тело превратили в одну сплошную открытую рану. И скорее всего мне понадобится еще много лауданума и опия.

Китти кивнула и поднялась со своего места возле камина. К ней тут же подошел настороженный Натан:

– Куда это ты?

– В сарай к доку, нарвать мака для приготовления опия, – машинально ответила она. – Зимой его приходится сажать в помещении, чтобы уберечь от холода.

– Ты знаешь, как готовят опий? – недоверчиво спросил он.

– А почему бы и нет? – сердито бросил док и вернулся к Джону – его уже переместили со стола на мягкую перину.

Натан следом за Китти направился через грязный двор к сараю. Внутри они увидели ровные ряды мака, обратившего свои головки к благодатным солнечным лучам, лившимся в распахнутое окно.

Китти накинула на руку плетеную соломенную корзинку, висевшую на гвозде возле двери, и пояснила:

– Головки надо срезать сразу, как только они раскрылись.

– Откуда ты это знаешь? – недоумевал Натан.

– Ох, да ведь док начал учить меня еще в детстве. И особенно подробно наставлял в искусстве лечить с помощью растений. К примеру, я могу приготовить настойку из коры хинного дерева.

– Настойку из коры дерева? – совсем опешил Натан. – Ни о чем таком я даже понятия не имел! А цветы ты не используешь? Правда, они цветут только на восточном побережье…

– Нет, не цветы, а плоды, когда они созревают и начинают осыпаться. Тогда мы готовим столько настойки, сколько сможем, и надеемся, что ее хватит на всю зиму. Док говорит, что хинное дерево содержит алкалоид с каким-то мудреным названием, и особенно много его именно в перуанской хине.

– А знаешь ли ты, к примеру, что средство от дизентерии готовят из корней черничника? – спрашивала Китти, ловко собирая головки мака и желая хоть немного отвлечься от мыслей об отце. – Еще его можно сделать из плодов финиковой пальмы, но здесь она почти не растет. Док научил меня также делать снадобье из вишни, тополя и осокоря и добавлять его в питье от кашля. А еще хорошо помогает сироп из купальницы. Ну а касторку, конечно, добывают из касторовых бобов.

– И ты хочешь сказать, что знаешь, как со всем этим управляться? – Натан и не пытался скрыть, насколько изумлен и даже потрясен.

– А что тут такого странного?

– Ну, большинство юных леди…

– Мне тошно от большинства юных леди, – перебила она. – Натан, ну сколько тебе повторять, что я люблю медицину? И в отличие от тебя не вижу в этом ничего предосудительного. У женщин есть такое же право заниматься любимым делом, как и у мужчин!

– Я… – покачал он головой в крайней растерянности, – я думаю, что в твоих словах есть правда.

– Я тоже так думаю, – заключила Китти, набрав нужное количество мака и поднимаясь с земли. – И так думает мой отец. – При этих словах она едва удержалась от слез.

Торопливо вернувшись на кухню, она уселась за стол и вместе с Кейт принялась готовить опий. Натан наблюдал, как с помощью толстой швейной иглы собирают в чашку густой сок.

Но вот предварительная часть процесса была завершена, и за дело взялся док, который должен был приготовить лауданум.

– Ступай побудь возле отца, – сказал он Китти. – Если очнется, надо будет присмотреть за твоей матерью – кто знает, что ей придет в голову. Вполне возможно, что она станет его попрекать за помощь тем беглецам.

Натан последовал за ней, и Китти почувствовала благодарность за его постоянное присутствие – подчас она так нуждалась в его поддержке, его силе!.. Они молча смотрели на тело Джона, изуродованное глубокими ранами. Особенно страшно выглядел левый глаз – прикрывавшее его веко превратилось в бесформенный комок сосудов и размозженной соединительной ткани.

– Скорее всего, эта рана безнадежна, – с болезненной уверенностью заметила Китти. – И он ослепнет на один глаз.