Книга И весь ее джаз… - Иосиф Гольман

Но посетитель пока ничего злобного не совершал.

Более того, одну шубку он выбрал. Цена — немаленькая — устроила. Сказал — для жены.

— У вас такая миниатюрная жена? — спросила Ежкова. — Это сорок второй размер, причем — небольшая полнота.

— Думаю, в самый раз будет, — сказал покупатель. — А вторую я вас попрошу на себя примерить.

Машка с некоторым сожалением выпустила из рук тревожную кнопку, но скорей — от головы. Сердце ей теперь ничего тревожного не подсказывало.

Она взяла в руки вторую шубу — еще более дорогую, из короткошерстной серебристой норки. Топ ее модельного и ценового ряда.

Мужчина не дал ей надеть шубку самой, взялся помочь. Ловко подал одеяние. Вряд ли уголовник, подумала Машка. Она всунула руки в рукава, начала было застегивать пуговицы.

А дальше на секунду померк свет. И когда вновь включился, она с ужасом обнаружила, что ее руки и рот сжаты железной хваткой, глаза смотрят в светло-серую стенку, а в ухо шепчет страшный всепроникающий тихий голос.

— Не вздумай орать, — спокойно говорил посетитель. — И не брыкайся, иначе сделаю больно.

Когда она успокоилась, если это можно так назвать, нападавший ослабил хватку.

— Что вы хотите? — спросила Машка. Хотела спросить уверенным голосом, но — не получилось.

— Деньги за икру, — просто ответил незнакомец. — Это ведь не ваша была икра.

— Не моя, — вынуждена была согласиться Маша. И тут же разозлилась на себя. Вообще-то она собиралась сказать, что ни про какую икру ничего не знает.

— Вот и я говорю, не ваша, — вежливо повторил незванный гость. — Но вернете мне шесть миллионов, и она будет ваша.

— Да вы что?! — К Машке даже голос вернулся. — Какие шесть миллионов? У меня ее по двадцать пять тысяч за кило брать не хотят. Приходите и забирайте свою икру к чертовой матери. То, что уже продала, понемногу верну.

— Ты вернешь мне шесть миллионов, сука, — холодно сказал мужчина. — Будешь тянуть время — вернешь восемь. Мне тебя подрезать или так поверишь?

— Верю, — пролепетала Машка. Когда сталкиваешься с таким в жизни, сразу понимаешь, что крутые и уверенные герои из боевиков — либо профессионалы, либо голая выдумка беллетриста.

— Я сейчас уйду, — сказал мужик. — Гони все деньги, что есть.

В кассе было сто тысяч за предыдущую покупку. Машка только подумала о них, как гость, проследив взгляд, уже доставал пачку тысячерублевок.

Машка заплакала.

И вовсе не из-за ста тысяч, а из-за того, что такая прекрасная еще двадцать минут назад действительность полностью и начисто разрушалась. Шести миллионов у нее нет, а этот гад теперь из ее жизни исчезнет либо с деньгами, либо с ее жизнью.

— Ты все правильно поняла, — сказал посетитель. — Я многих убил. Даже этим утром одного. Но тебя убивать не придется. Потому что ты все правильно поняла.

Машка молча кивала, не в силах говорить. Она не могла сопротивляться, сломанная изначально.

— Все, — сказал мужик. — Закончили на сегодня. Сколько стоит шуба? — неожиданно спросил он.

— Маленькая — семьдесят тысяч. Большая — двести.

— Торговаться не буду, — усмехнулся тот. — Беру только маленькую. Твой долг — пять миллионов восемьсот тридцать тысяч. Все по-честному. Заверни и дай чек.

Машка как зомби оформила документы и положила шубу в большой полиэтиленовый пакет, ни разу не взглянув в глаза посетителю. На прощание тот назвал ей всех членов ее семьи, включая Электру и Вениамина. Машка не удивилась. Чего-то похожего она и боялась с самого момента появления этой чертовой икры. Только старательно отгоняла от себя страшные мысли.

А еще она напоминала сама себе кролика, упирающегося, но мелкими шажками семенящего в пасть к питону. Как на старых надписях в метро — «ВЫХОДА НЕТ».

Когда незнакомец ушел, она села за стол и без единой мысли просидела сколько-то времени. Именно без единой мысли, опустошенная и выпотрошенная.

Очнулась, когда открылась дверь.

В кабинет вошел вчерашний кавказский воздыхатель.

— Что с вами? — встревожился он. Было отчего испугаться — Машкин цвет лица не отличался от цвета стены.

— Ничего, — еле выговорила Ежкова и вот теперь потеряла сознание по-настоящему.

Очнулась на диванчике для посетителей.

Окно было распахнуто, ворот блузки расстегнут. А еще болели мочки ушей. Тут до нее дошло, что ее спаситель и сейчас их трет.

— Больно же, — сказала она.

— Простите, — извинился он. — Мы всегда так пьяных оживляем. — Сказал и еще больше смутился.

Несмотря на ужас ситуации, Машке стало смешно.

Несмело улыбнулся и второй посетитель.

— Простите, что без спроса, — извинился он. — Охрана сказала, вы на месте, а на звонки не отвечаете. Я забеспокоился.

— А как же они вас пропустили, без моего подтверждения? — спросила Маша, уже предполагая ответ.

— У меня удостоверение. Я в милиции работаю. В Астрахани.

«Вот круг и замкнулся», — подумала Мария. Парень ей нравился. Но никакого желания делиться с ним своими проблемами у нее не возникло. Это ж не его близким угрожал страшный визитер. А то, что он не обманет и будет убивать, Машка не сомневалась.

Джама не стал настаивать с расспросами.

Просто решил для себя, что главное в его жизни уже случилось — он ее встретил. Значит, со всем остальным можно не торопиться.

А Грязный с большим пакетом на коленях уже сидел в очередном шайтан-такси, везущем его к арт-центру «Винзавод». Из динамика неслась какая-то бесконечная восточная мелодия, давно уже ставшая неотъемлемым атрибутом новой Москвы.

Не доезжая пары кварталов, вышел, рассчитавшись с неразговорчивым водителем.

К скверу зашел с другой стороны.

Девушку увидел на той же лавочке, в той же позе.

«И страница наверняка та же», — усмехнулся про себя Краснов. Впрочем, когда он подошел ближе, улыбка с его лица сошла окончательно.

Девушка сидела над книгой, недвижно как статуя, не видя ничего вокруг себя. Только слезы время от времени падали на вздувшуюся от влаги мелованную страницу.

— Я пришел, — сказал Грязный.

Она встрепенулась, как после сна. Взглянула на Грязного и улыбнулась ему так, как никто еще в его не такой уж короткой жизни ему не улыбался.

— А я вот тебе шубу купил, — неожиданно сказал он.

Она не шевельнулась. Он взял ее руку, сунул внутрь пакета и окунул узкую ладонь в теплый пушистый мех. Девушка вся сжалась, ничего не ответив.

— Ладно, пошли, — скомандовал он. Ему, непонятно отчего снова хотелось плакать.