Книга Калейдоскоп жизни - Всеволод Овчинников

Выслушав мой эмоциональный рассказ о том, каких страхов я натерпелся ради злополучного пакета, оказавшегося банальной посылкой, советник по партийным связям принялся извиняться. И в качестве компенсации за моральный ущерб оформил мне ящик виски по дипломатической выписке, то есть за полцены. Так я поставил пятно на своей репутации «чистого журналиста». Ибо не только участвовал в оперативной работе, но и, как оказалось в итоге, сделал это не бескорыстно.

На собрании с Ширли Маклейн

На постоянную работу за рубеж журналист выезжает с семьей. Так что детство моей дочери Любы прошло на Дальнем Востоке — от 0 до 5 лет в Китае, от 7 до 14 лет в Японии.

Когда я в 60-х годах работал в Токио, дочь училась в двуязычной частной школе. На родительских собраниях отцы или матери, как и у нас, рассаживались на места своих детей. Моим неизменным соседом был мистер Паркер — представитель киноконцерна «Метро Голдвин Майер» на Дальнем Востоке. Но однажды рядом со мной оказалась вроде бы невзрачная рыжеватая женщина, поразительно на кого-то похожая. Долго ломал голову, прежде чем решился сказать:

— Вы мне напоминаете молодую Ширли Маклейн в ее первых фильмах…

Услышав эти слова, соседка всплеснула руками и рассмеялась:

— Боже мой, какой изысканный, какой оригинальный комплимент! Никогда в жизни не слышала ничего подобного. Вы, как я догадываюсь, отец русской подруги моей дочери Сэлли. Очень рада знакомству. Где вы нынче проводите Рождество? Может быть, погостите у нас на Гавайях?

В первые годы своей жизни Люба говорила по-китайски лучше, чем по-русски. После возвращения на Родину забыла все начисто. В Токио она начала ходить в советскую школу при посольстве. За два года научилась там читать и писать. Но поскольку журналистская работа требовала, чтобы мы с женой часто уходили по вечерам, у нас поселилась японская няня. Повседневное общение с ней, а также детские телепередачи создали эффект полного погружения в атмосферу японского языка. И когда мы отправились в отпуск на теплоходе Иокогама — Находка, дочь говорила с японцами совершенно свободно, как в раннем детстве с китайцами.

Тут-то и возникла мысль отдать ее в третий класс в японскую школу. Коллеги порекомендовали женскую гимназию Нисимати, где часть предметов преподается на японском, а часть на английском и более трети школьниц составляют девочки из иностранных семей.

Японцы начинают ходить в школу с шести лет. Поэтому мою Любу зачислили сразу в 4-й класс. Это, мол, больше соответствует ее возрасту и общему развитию, а с языками трудно всем.

По-японски дочь говорила лучше иностранных сверстниц. Проблемы были только с письменностью. А вот начинать с азов английский в четвертом классе было нелегко. Однако уже через пару лет новые учителя принимали Любу за урожденную американку. Ведь в США никого не удивляют любые, даже славянские фамилии.

В школе Нисимати слились лучшие стороны как японской, так и американской системы образования. Детям буквально со школьной скамьи прививают ценные навыки, которые мы обычно обретаем только в вузе. Во-первых, четко планировать свое время, во-вторых, чувствовать ответственность за взятое обязательство, в-третьих, самостоятельно работать с источниками. Наши школьники привыкли к тому, что им задают выучить какой-то раздел учебника к следующему уроку. В Нисимати дочь уже в 4-5-6-м классах получала по каждому предмету тему исследования на месяц или на семестр. По ней требовалось написать реферат или подготовить устный доклад, причем на основе контракта. Школьник должен заранее решить, какую оценку он хочет получить. Если тройку — нужно ответить на три вопроса. Если четверку — на шесть. Если пятерку — на двенадцать. В первом случае достаточно ссылок на учебник, во втором должен быть дополнительный источник информации, в третьем — два источника. Главное же — контракт должен быть выполнен во что бы то ни стало. Если подписался на пятерку, а выполнил на четверку — получаешь двойку.

Помню, темой занятий по географии в 6-м классе стали государства Восточной Европы. Дочери досталась Польша. Я уговорил ее подписать контракт на пятерку. Съездил в польское посольство, набрал там пропагандистских брошюрок на английском языке. Получился хороший реферат об экономической интеграции стран СЭВ на польском примере.

Школьные знакомства дочери и встречи на родительских собраниях помогли мне завести ценные для работы связи. К примеру, лучшей подругой Любы была дочь норвежского посла. Как представитель королевского дома он имел контакты с императорской семьей и познакомил меня с некоторыми ее представителями.

Можно сказать, благодаря школе Нисимати моя дочь унаследовала профессию востоковеда и лингвиста. Она уже многие годы преподает в МГУ японский язык, а в Дипломатической академии — английский.

Школа Нисимати оставила в нашей семье добрую память. Тот период омрачил лишь один эпизод. После того как на родительском собрании мы оказались за одной партой с Ширли Маклейн, дочь получила письменное приглашение провести Рождество на Гавайях. Было очень трудно объяснить ей, что это невозможно. Ибо командированный за рубеж советский гражданин или член его семьи был вправе посещать третью страну лишь по решению выездной комиссии ЦК КПСС.

Отправившись на год в Японию со своими студентами, Люба осуществила там мечту школьных лет и слетала на Гавайи уже как взрослый, самостоятельный человек — за свой счет.

«Кадиллак» и ошибка молодости

Моя жизнь сложилась так, что я впервые сел за руль лишь после тридцати пяти лет. В Китае, где я работал в 50-х годах, нашим соотечественникам категорически запрещалось водить машину, ибо по закону иностранец, сбивший китайца, должен был не только пожизненно содержать его самого, но и его детей до совершеннолетия. Кроме персонального шофера посла (офицера КГБ), у всех работали водители-китайцы. Труднее приходилось нашим женам. В отличие от других иностранок, в том числе полек, болгарок, чешек, венгерок, им было запрещено нанимать рикш, а иного городского транспорта в Пекине практически не было.

И вот в Японии мне пришлось сесть за руль шикарного восьмицилиндрового «кадиллака» — наследство предшественника. Учиться ездить на нем было легко. И не только благодаря мощному мотору и автоматической коробке передач. Машине шел уже двенадцатый год, ее можно было не жалеть. Я ездил на ней, как на танке, от которого все шарахались в стороны.

По правде говоря, я не сознавал тогда, что в представлении американцев «кадиллак» — такой же статус-символ, как «роллс-ройс» для англичан. Лишь позже, приехав в свою третью страну — Англию, я понял: для лондонского джентльмена «роллс-ройс» — олицетворение имперского величия. Вспоминается сцена в престижном автомобильном салоне «Эрлз Корт», чем-то напоминающая современные анекдоты про «новых русских».

Американец в голубом пиджаке и малиновом галстуке долго ходит вокруг «роллс-ройса» и наконец обращается к продавцу, напоминающему своим невозмутимым видом гренадера из дворцового караула.

— Скажите, а какова мощность мотора у этой машины?