Книга Козырные тузы - Пэт Кэдиган

Кройд вскочил на ноги и оглядел окрестности, освещаемые лишь тусклым светом далекого фонаря. Пакеты были разбросаны вокруг. Он сразу посчитал их. Правильно, девять. Потом он увидел и конечности, голову и хитиновый панцирь, правда, он был разломан на четыре части, а голова как-то неестественно блестела — вероятно, от сырости. А банка? Где же банка? Может быть, труп был нужен кому-то как раз из-за этой жидкости. А если банка разбилась…

Кройд радостно вскрикнул, когда увидел, что банка стоит в тени у стены дома слева от него. Верх у нее был отбит. Он бросился к ней и успокоился, когда по запаху понял, что в ней не дождевая вода.

Он подобрал пакеты, которые оказались почему-то совершенно сухими, и положил их на выступ подвального окна с решеткой. Рядом он сложил в кучку остатки хитинового скелета. Отыскав ноги, он увидел, что обе они сломаны, но решил, что так даже легче их упаковать. Потом посмотрел на банку для солений с отбитым верхом и улыбнулся. Все очень просто. Ответ был прямо перед глазами — благодаря стараниям пьянчуг, населявших окрестные трущобы.

Кренсон набрал несколько пустых бутылок, поставил их рядом с банкой и отвинтил пробки, потом осторожно перелил в них темную жидкость из банки.

У него получилось восемь бутылок разного калибра, которые он тоже поставил на оконный выступ рядом с горкой хитиновых обломков. Похоже, с каждой перетасовкой останков от бедного парня оставалось все меньше. А может быть, так казалось из-за того, что теперь он был уложен более компактно. Чтобы точно узнать, в чем тут дело, надо было учить в школе алгебру.

Позади раздались торопливые шаги. Кройд оглянулся, на всякий случай сжав кулаки, но рядом никого не было. Потом он увидел, как у его карниза на секунду остановился какой-то коротышка в одежде, висевшей на нем, как на вешалке, и схватил бутылку побольше и два пакета. Он побежал в дальний конец двора, где маячило еще несколько оборванцев.

— Эй ты! — закричал ему Кройд. — А ну стой! — Он попробовал ему это мысленно внушить, но тот был уже слишком далеко.

В ответ он услышал только хохот и крик:

— Ну, ребята, сегодня мы попируем!

Тяжело вздохнув, Кренсон достал из помойки кипу красной и зеленой праздничной оберточной бумаги и пошел к подвальному окну, чтобы заново упаковать то, что осталось.

С ярким свертком под мышкой он прошел еще несколько кварталов и, оказавшись рядом с баром «Блиндаж», понял, что находится в районе Гринвич-Вилидж. Он нахмурился, но потом увидел такси и поднял руку. Машина остановилась. Теперь все было в порядке. Даже голова перестала болеть.

* * *

Джуб поднял голову и увидел Кройда, который весело ему улыбался.

— Ну как… Как все прошло? — спросил он.

— Задание выполнено, — ответил Кройд и вручил ему ключ.

— Ты справился? В новостях было что-то про Джона…

— Я справился.

— А его вещи?

— Никаких вещей у него не было.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Ничего, кроме него самого. Он в ванне.

— Что?

— Все в порядке — я закрыл сток.

— Это что, шутка?

— Машина, на которой я ехал обратно, попала в аварию, и часть бутылок разбилась. Поэтому будь осторожен, когда станешь распаковывать, — там могут быть осколки.

— Какие еще бутылки?

— Он — как бы это сказать? — немного растерялся по дороге. Но все, что осталось, я доставил в целости.

— Что значит «осталось»?

— Ну, то, что сохранилось. Просто он развалился и немного потек. Я завернул все в разноцветную бумагу и перевязал красной ленточкой. Все правильно?

— Прекрасно, Кройд. Похоже, ты сделал все, что мог.

Джуб передал ему конверт с деньгами.

— Пойдем пообедаем в «Козырном тузе». Я плачу, — обрадовался Кренсон. — Вот только помоюсь сначала и переоденусь.

— Нет, спасибо, мне нужно… нужно заняться делами.

— Если пойдешь в эту квартиру, возьми какой-нибудь дезодорант.

— Хорошо. Тебе, наверное, трудно пришлось?

— Да нет, дельце было просто конфетка.

Кройд направился домой, посвистывая и сунув руки в карманы. Джуб задумчиво смотрел на ключ.

Уолтер Джон Уильямс

До шестого колена
Часть I

«Unto the Sixth Generation: Part One»

Холодный дождь барабанил по стеклянным люкам в крыше. Стук капель наконец-то заставил умолкнуть неугомонного Санта-Клауса на углу, и Максим Травничек блаженствовал — эта какофония не прекращалась уже несколько дней. Закурив русскую папиросу, он потянулся за бутылкой шнапса и сделал глоток. Чтобы взглянуть на контроллеры генераторов магнитного потока, ему пришлось воспользоваться очками, которые благополучно дожидались своего часа в кармане комбинезона.

Травничек был неестественно высокий человек с ястребиным носом и холодным красивым лицом. Бывшие коллеги по Массачусетскому технологическому институту звали его чехословацким ответом Франкенштейну — прозвище приклеилось к нему с легкой руки профессора Бушмилла, который впоследствии стал деканом в другом учебном заведении и при первой же возможности переманил Максима к себе.

— Чтоб тебе пусто было, Бушмилл, — сказал Травничек по-словацки и вновь глотнул шнапса из бутылки. — Й тебе тоже, Виктор Франкенштейн. Смыслил бы хоть капельку в компьютерном программировании — не попал бы в переплет.

Сравнение с Франкенштейном его задевало. Образ злополучного воскресителя мертвых, казалось, преследовал его повсюду. Надо же было случиться, чтобы первое его место работы на Западе оказалось не где-нибудь, а в альма-матер Франкенштейна, Ингольштадте. Все время, что он проработал в Баварии, его душила ненависть. Травничек всегда считал немцев ни на что не годными, и меньше всего — в качестве примера для подражания. Не исключено, что его увольнение из Ингольштадта через пять лет именно этим и объяснялось.

И вот теперь, после Ингольштадта, после МТИ,[3]после Техасского аграрно-механического, его занесло на этот чердак. Долгие недели Максим жил, словно погруженный в транс, питался консервами, поддерживая себя только никотином и амфетаминами, теряя счет сначала часам, а потом и дням, а его воспаленный мозг одну за другой выдавал новые идеи, концепции, методики. На сознательном уровне Травничек и сам не понимал, откуда они берутся; в такие моменты, казалось, нечто, сокрытое в глубине его клеточной структуры, говорит с миром посредством истощенного тела и разума, минуя сознание и личность…

Так было всегда. Когда он был одержим очередным проектом, все остальное отступало на второй план. Максим почти не спал, температура у него скакала, как сумасшедшая, мысли текли стремительным потоком, неуклонно двигая его к цели. Он читал, что аналогичное происходило с Теслой — а теперь тот же дух, ангельский или дьявольский, вселился в Травничека. Но в это утро туман рассеялся. Работа была сделана, как именно — трудно сказать. Потом придется заново пройти ее этап за этапом и выяснить, чего удалось добиться. Он подозревал, что ее результатом станет не меньше полдюжины таких патентов, которые обеспечат ему безбедное существование до конца дней… Но все это позже, потому что скоро эйфория уступит место скуке. Следовало закончить работу, пока этого не случилось.