Книга Эдгар Аллан По. Стихотворения - Эдгар Аллан По
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бретань
Долы дымные — потоки
Теневые — и леса,
Что глядят как небеса,
Многооблачно-широки,
В них неверная краса,
Формы их неразличимы,
Всюду слезы, словно дымы;
Луны тают и растут —
Шар огромный там и тут —
Снова луны — снова — снова —
Каждый миг поры ночной
Озаряется луной,
Ищут места все иного,
Угашают звездный свет,
В бледных ликах жизни нет,
Чуть на лунном циферблате
Знак двенадцати часов, —
Та, в которой больше снов,
Больше дымной благодати,
(Это чара в той стране,
Говорит луна луне),
Сходит ниже — сходит ниже —
На горе на верховой
Ставит шар горящий свой
— И повсюду — дальше — ближе
В легких складках бледных снов
Расширяется покров
Над деревней, над полями,
Над чертогами, везде —
Над лесами и морями,
По земле и по воде —
И над духом, что крылами
В грезе веет — надо всем,
Что дремотствует меж тем
Их заводит совершенно
В лабиринт своих лучей,
В тех извивах держит пленно,
И глубоко, сокровенно
О, глубоко, меж теней,
Спит луна, и души с ней.
Утром, в свете позолоты,
Встанут, скинут страсть дремоты,
Мчится лунный их покров
В небесах, меж облаков.
В лете бурь они носимы,
Колыбелясь между гроз —
Как из жерл вулканов дымы,
Или желтый Альбатрос.
Для одной и той же цели
Та палатка, та луна
Им уж больше не нужна —
Вмиг дождями полетели
Блески-атомы тех снов,
И, меняясь, заблестели
На крылах у мотыльков,
Тех, что будучи земными,
Улетают в небеса,
Ниспускаются цветными
(Прихоть сна владеет ими!),
Их крылами расписными
Светит вышняя краса.
О Елена, твоя красота для меня —
Как Никейский челнок старых дней,
Что, к родимому краю неся и маня,
Истомленного путника мчал все нежней
Над волной благовонных морей.
По жестоким морям я блуждал, нелюдим,
Но классический лик твой, с загадкою грез,
С красотой гиацинтовых нежных волос,
Весь твой облик Наяды — всю грусть, точно дым,
Разогнал — и меня уманила Наяда
К чарованью, что звалось — Эллада,
И к величью, что звалося — Рим.
Вот, я вижу, я вижу тебя вдалеке.
Ты как статуя в нише окна предо мной,
Ты с лампадой агатовой в нежной руке,
О Психея, из стран, что целебны тоске
И зовутся Святою Землей!
…И ангел Израфель, струны сердца
которого — лютня, и у которого из всех
созданий Бога — сладчайший голос.
Коран
На небе есть ангел, прекрасный,
И лютня в груди у него.
Всех духов, певучестью ясной,
Нежней Израфель сладкогласный,
И, чарой охвачены властной,
Созвездья напев свой согласный
Смиряют, чтоб слушать его.
Колеблясь в истоме услады,
Пылает любовью Луна;
В подъятии высшем она
Внимает из мглы и прохлады.
И быстрые медлят Плеяды;
Чтоб слышать тот гимн в Небесах,
Семь Звезд улетающих рады
Сдержать быстролетный размах.
И шепчут созвездья, внимая,
И сонмы влюбленных в него,
Что песня его огневая
Обязана лютне его.
Поет он, на лютне играя,
И струны живые на ней,
И бьется та песня живая
Среди необычных огней.
Но ангелы дышат в лазури,
Где мысли глубоки у всех;
Полна там воздушных утех
Любовь, возращенная бурей;
И взоры лучистые Гурий
Исполнены той красотой,
Что чувствуем мы за звездой.
Итак, навсегда справедливо
Презренье твое, Израфель,
К напевам, лишенным порыва!
Для творчества страсть — колыбель.
Все стройно в тебе и красиво,
Живи и прими свой венец,
О, лучший, о мудрый певец!
Восторженность чувств исступленных
Пылающим ритмам под стать.
Под музыку звуков, сплетенных
Из дум Израфеля бессонных,
Под звон этих струн полнозвонных
И звездам отрадно молчать.
Все Небо твое, все блаженство.
Наш мир — мир восторгов и бед,
Расцвет наш есть только расцвет.
И тень твоего совершенства
Для нас ослепительный свет.
Когда Израфелем я был бы,
Когда Израфель был бы мной,
Он песни такой не сложил бы
Безумной — печали земной.
И звуки, смелее, чем эти,
Значительней в звучном завете,
Возникли бы, в пламенном свете,
Над всею небесной страной.
Здесь Смерть себе воздвигла трон,
Здесь город, призрачный, как сон,
Стоит в уединеньи странном,
В дали на Западе туманном,
Где добрый, злой, и лучший, и злодей
Прияли сон — забвение страстей.
Здесь храмы и дворцы и башни,
Изъеденные силой дней,
В своей недвижности всегдашней,
В нагроможденности теней,
Ничем на наши не похожи.
Кругом, где ветер не дохнет,
В своем невозмутимом ложе,
Застыла гладь угрюмых вод.
Над этим городом печальным,
В ночь безысходную его,
Не вспыхнет луч на Небе дальном.
Лишь с моря, тускло и мертво,
Вдоль башен бледный свет струится,
Меж капищ, меж дворцов змеится,
